serebryakovaa (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
serebryakovaa) wrote2013-01-16 09:17 am
serebryakovaa) wrote2013-01-16 09:17 am
Entry tags:
Айсберг. «Про Медведя»
Пока мы наслаждались обществом своих друзей, отсутствующих и местных, в келье 722 завелся Медведь.
Надо признать, что он особо и не прятался от нас, но мы, опьяненные до краев свободой и ничегонеделаньем, никакого вторжения не замечали.
Лишь пару раз, вернувшись домой, мы почуяли в комнате сладковатый запах.
-Странно, - принюхался Моо, - Пахнет «травкой»…
-Откуда ей взяться, - хмыкнул Катулл, - Да мы вроде и не заказывали Разумной Среде Обитания ничего, кроме струн и кофе!
-Это верно, - согласился Моо, продолжая принюхиваться, - Может, Веня балуется?
-Вряд ли! – дернул подбородком Юрик, - Никто тут «травку» не держит! Да и Веня уже неделю не заходит…
-Скажешь, нет запаха? – усмехнулся Моо.
-Есть, есть, - подтвердили мы дружно.
-Ну, да, - Моо плюхнулся на диван и сжал в объятиях гитару, - Слово, как известно, есть, а вот … с самим объектом – напряженка!
Тут, как водится, кто-то пришел, отвлекая нас от этой темы.
А меж тем, Медведь продолжал приходить в 722. Однажды, мы не обнаружили «Ундервуд» на привычном месте. Моо принялся голосить, как баба, и хвататься за сердце – уходя из дома, он оставил в машинке очередной экспромт.
Мы переглянулись и кинулись искать «инструмент поэта». «Ундервуд» преспокойно отдыхал в «аппендиксе» Вени, причем стихотворение Моо покоилось под ним, а в машинку был заправлен новенький листок.
-Быть не может! – воскликнул Катулл, - Веня пишет!
-Чушь! – возразил Юрик, - Не пишет он ничего!
-Да ты глянь! – Катулл потащил машинку в гостиную, выставляя «улику» на всеобщее обозрение.
На белом стандартном листе было напечатано:
«Борис Куггульдымбалыев
Настенька
рассказ
Настенька плохо помнила отца. В памяти её сохранился лишь смутный образ бородатого гиганта с красной звездой на лбу и громадным пистолетом на портупее. К воспоминаниям этим непонятно почему всегда присоединялись слова «жопа» и «буржуй», которые, кстати, она раньше всего и научилась выговаривать, смутно ощущая всю необъятность значений каждого из них. Смутно помнила Настя и друзей отца: мрачных кожаных людей, пахнущих табаком и водкой.
Мать Настя не помнила вовсе. Соседи поговаривали, будто её у Насти и не было никогда, и при этом непременно хихикали препохабнейшим образом.
Итак, Настя росла сиротой, а потому с детства отличалась неистребимой тягой к воровству, что, впрочем, нисколько не огорчало её второго отца – комиссара Пентюхова, - ибо с идеологической точки зрения Настенька характеризовалась исключительно положительно, ибо одновременно с тягой к воровству впитала несокрушимую веру в коммунистические идеалы.
Когда Насте исполнилось 16 лет, изъявила она желание своим трудом пополнить ряды мирового пролетариата, просто говоря, трахнуться и родить кого получится, за что и была назначена старшей в бригаду осеменителей-землекопов (новая, не известная ранее профессия, появившаяся лишь с победой Октября). Те, естественно, не замедлили удовлетворить желание бригадирши, в результате чего и появилось на свете косматое и кривоногое существо по имени Пахом. Впрочем, история его жизни заслуживает отдельного повествования.»
Мы смотрели на листок с рассказом, как на послание из другой галактики.
-Неееет, - наконец очень тихо сказал Катулл, - это писал не Веня…
-То-то и оно, - кивнул Юрик.
-А этот Куггуль… - Моо озабоченно глянул в листок, - Борис этот с вашего курса?
«Словоблуды» переглянулись.
-Да нет у нас такого, - пожал плечами Юрик.
-Вот-вот! – кивнул Катулл, - я бы запомнил этого Куга.. Кугельшрайбера!*
-Сдается мне, господа, - Моо одарил нас демонической улыбкой, - Что это послание писал некто, на кого мы и не думаем…
Машинку Моо вновь водрузил на письменный стол Катулла, а «Настеньку» оставили на столе Вени, где она пылилась неделю, пока не обрела покой в моем клетчатом чемоданчике, среди прочих артефактов.
Жизнь была прекрасна и беззаботна. Время измерялось толщиной пачки с писчей бумагой, да сигаретами.
Только Катулл поглядывал на календарь – по вторникам и пятницам он уезжал на тренировку.
-И чего ты достиг? – с притворной суровостью вопрошал его Моо.
-Когда я голоден, я ем, когда устал – иду спать! **
-Когда хочу бабу, - ржал Юрик, - еду на тренировку!
-А мы и не сомневались в тебе, - тут же парировал Катулл.
И вот в один прекрасный беззаботный день, когда все мы лениво двигались из кофейни в сторону 722, растянувшись на весь коридор, и вяло препираясь, кому идти вперед и отпереть-таки дверь, в результате ключ куда-то запропастился, и вот мы уже скучились напротив «целовальника» и напрасно рылись в карманах…
Катулл чертыхнулся и решительно пошел к нашей келье, намереваясь выбить дверь и войти, но почему-то окаменел на пороге.
…На входе нас встречала баррикада из стульев и полированной дверцы, служившей «круглым столом».
-Вот те раз! – почесал бороду Моо, - Нас выселяют?
-Массовый исход стульев…
-Угу, - кивнул Юрик, закатывая рукава рубашки. – Ща пастуху в бубен настучим.
Услышав наши голоса, на порог кельи вышел незнакомый смуглый юноша, в вытертых джинсовых шортах и линялой, некогда алой, майке…
-Совесть есть? – деловито осведомился он, сурово глядя на нас карими глазами.
-Ты чего? – спросил Катулл.
-Развели тут… конюшню! – незнакомец утер пот и скрылся в глубине комнаты.
-А войти можно? – заорал внутрь Юрик, - Ну, пожалста!
-Еще чего, - сурово отозвался захватчик, - Я не закончил еще!
-Да что ты там делаешь? – закричали Катулл и Юрик разом.
Юноша снова вышел к дверям. В руках он нес швабру и ведро.
-Пол я мою! – устало сообщил он, - Вам же, пиитам, все не досуг… - Он выкрутил тряпку над ведром и намотал ее на швабру, - Комнату убрать не можете здоровые … лбы…
-Давай, поможем тебе, - предложил Юрик.
-Щаз, - отмахнулся суровый юноша, - Сиди уж!
Юрик послушно вытянул из баррикады стул и тут же уселся на него.
Катулл подал стулья нам с Моо. Мы уселись амфитеатром напротив двери и воззрились на нежданного гостя.
-Вот скажите, талантливые Вы мои, - ласково спросил юноша, натирая порог кельи с небывалым энтузиазмом, - Вы чего Веню выживаете?
Тут загалдели все разом:
-Мы его не выживаем! Он сам редко заходит!
-Ага, - кивнул юноша, - к Вам заходит весь мир, а нормальный человек себе места не может найти.
-А здорово он придумал, вот так посадить нас на пороге и поговорить, - с восхищением сообщил Моо, обращаясь к Катуллу.
-И не говорите, батенька, - кивнул Катулл, - Медведь – умный товарищ!
-Какой я тебе товарищ! – огрызнулся Медведь тут же и снова принялся полоскать в ведре тряпку, - Товарищи по другому адресу встречаются. Вытирайте ноги!
Он расправил на пороге тряпку и скрылся в ванной комнате с ведром, наконец, открывая нам проход.
Мы зашли в келью и поразились наведенному порядку.
Моо хотел закурить, да так и замер с папиросой в зубах, не обнаружив нигде пепельницы.
Мы сидели и молчали, как нашкодившие дети.
-Мусор выносите сами, - подытожил Медведь, заходя в гостиную.
-Конечно, - кивнул Катулл.
-Надеюсь, - Медведь замер в центре комнаты, разглядывая нас с нескрываемым интересом.
По его красивому смуглому лицу струился пот. Но при этом он выглядел удовлетворенным.
-Сигарету дадите? – спросил он, - А то куришь тут всякую дрянь… - добавил он смутившись.
-Опа, - заинтересовался Моо, - Так это ты куришь «дрянь»?
-Ну, бывает, - неохотно признался Медведь…
-И как? – заинтересовался Юрик.
-Дрянь и есть, - усмехнулся гость, - Возьми да покури!
-Где? – не понял Юрик.
-Да вон на столе пачка…
-У тебя «дурь» пачками? – изумился Моо.
-Дури у меня хватает. Не «пачками», но не жалуюсь… - отвечал Медведь.
Тут до меня дошло. На столе лежала полупустая пачка чая.
-Угощайтесь!
-Это что такое? – вылупились на меня все разом.
-Та самая дурь!
-Чай индийский.
Моо первым нарушил молчание:
-Будем знакомы, я – Моо, а это бледное создание – Пепел. Мы – те самые захватчики.
-А я – Медведь. – сказал Медведь.
-А что это у тебя на ноге?
Все тут же уставились на 5 одинаковых круглых рубцов над коленом Медведя.
-Да это… - Медведь смутился, - плавал в море, выскочила акула, укусила меня, а потом закомплексовала и уплыла.
-А рубцы остались? – деловито осведомился Моо, - Фурункулез?
Медведь кивнул.
-А ты где служил?
-В Белоруссии…
-О, Боже! Ща начнется, - простонал Катулл, - В каком полку служили? Ваше политическое кредо?
-Кстати, стол с посудой я не трогал… - вспомнил Медведь.
-У нас и посуда есть? – изумился Моо и подошел к столу, спрятанному в нише, аккурат напротив гостиной.
Моо дернул одну из дверок и заглянул внутрь.
-Мать честная! – простонал он, - А вы это знали? Знали и молчали?!
-Что? – встрепенулись мы.
-У нас есть канистра и 4 трехлитровых банки!
Продолжение следует
Примечания:
*Kugelschreiber – шариковая ручка (нем).
** Катулл цитирует старинную притчу.
Как-то раз мастер винайи по имени Юань пришел к Хякудзё и спросил:
- Прилагаешь ли ты усилия, практикуя Дао, учитель?
Хякудзё ответил:
- Да, прилагаю: когда я голоден, я ем; когда я устал, я сплю.
Юань вновь задал вопрос:
- Прилагает ли каждый те же усилия, что и ты, Учитель?
Хякудзё ответил:
- Не совсем так. Когда они едят, они думают о сотнях неотложных вещей, а когда отправляются ко сну - размышляют о тысячах всевозможных дел. Вот в чем они отличаются от меня.
Предыдущая глава Первые ссоры
Надо признать, что он особо и не прятался от нас, но мы, опьяненные до краев свободой и ничегонеделаньем, никакого вторжения не замечали.
Лишь пару раз, вернувшись домой, мы почуяли в комнате сладковатый запах.
-Странно, - принюхался Моо, - Пахнет «травкой»…
-Откуда ей взяться, - хмыкнул Катулл, - Да мы вроде и не заказывали Разумной Среде Обитания ничего, кроме струн и кофе!
-Это верно, - согласился Моо, продолжая принюхиваться, - Может, Веня балуется?
-Вряд ли! – дернул подбородком Юрик, - Никто тут «травку» не держит! Да и Веня уже неделю не заходит…
-Скажешь, нет запаха? – усмехнулся Моо.
-Есть, есть, - подтвердили мы дружно.
-Ну, да, - Моо плюхнулся на диван и сжал в объятиях гитару, - Слово, как известно, есть, а вот … с самим объектом – напряженка!
Тут, как водится, кто-то пришел, отвлекая нас от этой темы.
А меж тем, Медведь продолжал приходить в 722. Однажды, мы не обнаружили «Ундервуд» на привычном месте. Моо принялся голосить, как баба, и хвататься за сердце – уходя из дома, он оставил в машинке очередной экспромт.
Мы переглянулись и кинулись искать «инструмент поэта». «Ундервуд» преспокойно отдыхал в «аппендиксе» Вени, причем стихотворение Моо покоилось под ним, а в машинку был заправлен новенький листок.
-Быть не может! – воскликнул Катулл, - Веня пишет!
-Чушь! – возразил Юрик, - Не пишет он ничего!
-Да ты глянь! – Катулл потащил машинку в гостиную, выставляя «улику» на всеобщее обозрение.
На белом стандартном листе было напечатано:
Настенька
рассказ
Настенька плохо помнила отца. В памяти её сохранился лишь смутный образ бородатого гиганта с красной звездой на лбу и громадным пистолетом на портупее. К воспоминаниям этим непонятно почему всегда присоединялись слова «жопа» и «буржуй», которые, кстати, она раньше всего и научилась выговаривать, смутно ощущая всю необъятность значений каждого из них. Смутно помнила Настя и друзей отца: мрачных кожаных людей, пахнущих табаком и водкой.
Мать Настя не помнила вовсе. Соседи поговаривали, будто её у Насти и не было никогда, и при этом непременно хихикали препохабнейшим образом.
Итак, Настя росла сиротой, а потому с детства отличалась неистребимой тягой к воровству, что, впрочем, нисколько не огорчало её второго отца – комиссара Пентюхова, - ибо с идеологической точки зрения Настенька характеризовалась исключительно положительно, ибо одновременно с тягой к воровству впитала несокрушимую веру в коммунистические идеалы.
Когда Насте исполнилось 16 лет, изъявила она желание своим трудом пополнить ряды мирового пролетариата, просто говоря, трахнуться и родить кого получится, за что и была назначена старшей в бригаду осеменителей-землекопов (новая, не известная ранее профессия, появившаяся лишь с победой Октября). Те, естественно, не замедлили удовлетворить желание бригадирши, в результате чего и появилось на свете косматое и кривоногое существо по имени Пахом. Впрочем, история его жизни заслуживает отдельного повествования.»
Мы смотрели на листок с рассказом, как на послание из другой галактики.
-Неееет, - наконец очень тихо сказал Катулл, - это писал не Веня…
-То-то и оно, - кивнул Юрик.
-А этот Куггуль… - Моо озабоченно глянул в листок, - Борис этот с вашего курса?
«Словоблуды» переглянулись.
-Да нет у нас такого, - пожал плечами Юрик.
-Вот-вот! – кивнул Катулл, - я бы запомнил этого Куга.. Кугельшрайбера!*
-Сдается мне, господа, - Моо одарил нас демонической улыбкой, - Что это послание писал некто, на кого мы и не думаем…
Машинку Моо вновь водрузил на письменный стол Катулла, а «Настеньку» оставили на столе Вени, где она пылилась неделю, пока не обрела покой в моем клетчатом чемоданчике, среди прочих артефактов.
Жизнь была прекрасна и беззаботна. Время измерялось толщиной пачки с писчей бумагой, да сигаретами.
Только Катулл поглядывал на календарь – по вторникам и пятницам он уезжал на тренировку.
-И чего ты достиг? – с притворной суровостью вопрошал его Моо.
-Когда я голоден, я ем, когда устал – иду спать! **
-Когда хочу бабу, - ржал Юрик, - еду на тренировку!
-А мы и не сомневались в тебе, - тут же парировал Катулл.
И вот в один прекрасный беззаботный день, когда все мы лениво двигались из кофейни в сторону 722, растянувшись на весь коридор, и вяло препираясь, кому идти вперед и отпереть-таки дверь, в результате ключ куда-то запропастился, и вот мы уже скучились напротив «целовальника» и напрасно рылись в карманах…
Катулл чертыхнулся и решительно пошел к нашей келье, намереваясь выбить дверь и войти, но почему-то окаменел на пороге.
…На входе нас встречала баррикада из стульев и полированной дверцы, служившей «круглым столом».
-Вот те раз! – почесал бороду Моо, - Нас выселяют?
-Массовый исход стульев…
-Угу, - кивнул Юрик, закатывая рукава рубашки. – Ща пастуху в бубен настучим.
Услышав наши голоса, на порог кельи вышел незнакомый смуглый юноша, в вытертых джинсовых шортах и линялой, некогда алой, майке…
-Совесть есть? – деловито осведомился он, сурово глядя на нас карими глазами.
-Ты чего? – спросил Катулл.
-Развели тут… конюшню! – незнакомец утер пот и скрылся в глубине комнаты.
-А войти можно? – заорал внутрь Юрик, - Ну, пожалста!
-Еще чего, - сурово отозвался захватчик, - Я не закончил еще!
-Да что ты там делаешь? – закричали Катулл и Юрик разом.
Юноша снова вышел к дверям. В руках он нес швабру и ведро.
-Пол я мою! – устало сообщил он, - Вам же, пиитам, все не досуг… - Он выкрутил тряпку над ведром и намотал ее на швабру, - Комнату убрать не можете здоровые … лбы…
-Давай, поможем тебе, - предложил Юрик.
-Щаз, - отмахнулся суровый юноша, - Сиди уж!
Юрик послушно вытянул из баррикады стул и тут же уселся на него.
Катулл подал стулья нам с Моо. Мы уселись амфитеатром напротив двери и воззрились на нежданного гостя.
-Вот скажите, талантливые Вы мои, - ласково спросил юноша, натирая порог кельи с небывалым энтузиазмом, - Вы чего Веню выживаете?
Тут загалдели все разом:
-Мы его не выживаем! Он сам редко заходит!
-Ага, - кивнул юноша, - к Вам заходит весь мир, а нормальный человек себе места не может найти.
-А здорово он придумал, вот так посадить нас на пороге и поговорить, - с восхищением сообщил Моо, обращаясь к Катуллу.
-И не говорите, батенька, - кивнул Катулл, - Медведь – умный товарищ!
-Какой я тебе товарищ! – огрызнулся Медведь тут же и снова принялся полоскать в ведре тряпку, - Товарищи по другому адресу встречаются. Вытирайте ноги!
Он расправил на пороге тряпку и скрылся в ванной комнате с ведром, наконец, открывая нам проход.
Мы зашли в келью и поразились наведенному порядку.
Моо хотел закурить, да так и замер с папиросой в зубах, не обнаружив нигде пепельницы.
Мы сидели и молчали, как нашкодившие дети.
-Мусор выносите сами, - подытожил Медведь, заходя в гостиную.
-Конечно, - кивнул Катулл.
-Надеюсь, - Медведь замер в центре комнаты, разглядывая нас с нескрываемым интересом.
По его красивому смуглому лицу струился пот. Но при этом он выглядел удовлетворенным.
-Сигарету дадите? – спросил он, - А то куришь тут всякую дрянь… - добавил он смутившись.
-Опа, - заинтересовался Моо, - Так это ты куришь «дрянь»?
-Ну, бывает, - неохотно признался Медведь…
-И как? – заинтересовался Юрик.
-Дрянь и есть, - усмехнулся гость, - Возьми да покури!
-Где? – не понял Юрик.
-Да вон на столе пачка…
-У тебя «дурь» пачками? – изумился Моо.
-Дури у меня хватает. Не «пачками», но не жалуюсь… - отвечал Медведь.
Тут до меня дошло. На столе лежала полупустая пачка чая.
-Угощайтесь!
-Это что такое? – вылупились на меня все разом.
-Та самая дурь!
-Чай индийский.
Моо первым нарушил молчание:
-Будем знакомы, я – Моо, а это бледное создание – Пепел. Мы – те самые захватчики.
-А я – Медведь. – сказал Медведь.
-А что это у тебя на ноге?
Все тут же уставились на 5 одинаковых круглых рубцов над коленом Медведя.
-Да это… - Медведь смутился, - плавал в море, выскочила акула, укусила меня, а потом закомплексовала и уплыла.
-А рубцы остались? – деловито осведомился Моо, - Фурункулез?
Медведь кивнул.
-А ты где служил?
-В Белоруссии…
-О, Боже! Ща начнется, - простонал Катулл, - В каком полку служили? Ваше политическое кредо?
-Кстати, стол с посудой я не трогал… - вспомнил Медведь.
-У нас и посуда есть? – изумился Моо и подошел к столу, спрятанному в нише, аккурат напротив гостиной.
Моо дернул одну из дверок и заглянул внутрь.
-Мать честная! – простонал он, - А вы это знали? Знали и молчали?!
-Что? – встрепенулись мы.
-У нас есть канистра и 4 трехлитровых банки!
Продолжение следует
Примечания:
*Kugelschreiber – шариковая ручка (нем).
** Катулл цитирует старинную притчу.
Как-то раз мастер винайи по имени Юань пришел к Хякудзё и спросил:
- Прилагаешь ли ты усилия, практикуя Дао, учитель?
Хякудзё ответил:
- Да, прилагаю: когда я голоден, я ем; когда я устал, я сплю.
Юань вновь задал вопрос:
- Прилагает ли каждый те же усилия, что и ты, Учитель?
Хякудзё ответил:
- Не совсем так. Когда они едят, они думают о сотнях неотложных вещей, а когда отправляются ко сну - размышляют о тысячах всевозможных дел. Вот в чем они отличаются от меня.
Предыдущая глава Первые ссоры