Айсберг. «Буриме пяти поэтов»

[serebryakovaa]

Дни тянулись бесконечно счастливые, наполненные радостным предвкушением чудесных даров, как это бывает лишь в детстве, вечером 31 декабря…

За окнами Айсберга завывала метель, а нам было так уютно в желтом свете электрических ламп кельи 722. Февраль все не кончался…

Герлы из 627 (мне нравилось повторять про себя: «шесть-два-семь») притаскивали нам то ткемали, то ряженку, то зеленую бутыль «Киндзмараули». Вино мы не пили, но причащались – на шумную компанию выходило по 83 капли…

«Выкрутив» бутыль над голубой чашкой, Карина соорудила из тары подсвечник. И теперь можно было наблюдать, как бутылка покрывается дрожащими дорожками восковых слез…

Старенький «ундервуд» кельи 722 стрекотал день-деньской. Моо перепечатывал стихи набело, тут же правил и зачитывал нам, пряча улыбку. Он работал фанатично, засиживаясь до 4 утра, словно его книгу уже ждали в лучшей типографии.

Утром его было не добудиться. Лишь в полдень мы выползали под искусственный свет Зимнего сада, слонялись сомнамбулами среди пальм и лениво поднимались в кофейню. Тут уж Моо оживал, требовал от нас экспромтов, каламбуров, анекдотов:

-Что великого Вы сделали, пока я спал? – вопрошал он совершенно серьезно.

И нам приходилось рассказывать.
Катулл писал лирические баллады, у меня отчего-то выходило все мрачно и со стебом.

Моо готов был разбирать каждую строчку, словно от наших куцых попыток, и правда, зависела судьба мира, не меньше.

Однажды, он велел нам написать экспромт на заданную тему. Моо просто ткнул пальцем в толпу на балконе кофейни и темой стал «Володя №2» - тот самый щеголеватый господин, молчаливым демоном обозревающий Зимний сад Айсберга…

Делать нечего, пришлось писать.

-Вот что значит молодость. Особо не думали, молодцы! Пять минут. Полет нормальный…

…Мы торжественно обменялись листами и погрузились в чтение. Мне достался листок Катулла.

«Длинный вечер

Жёлтый свет рассеян по стеклу.
Бледный профиль в теплоте. Тоскливо.
Груда мертвых мыслей на столе
Смех из коридора. Всё неживо.

Тьма укрылась в дальние углы
Пусто. Снова голос из-за двери.
Крик. Неясны правила игры.
Тени, звуки. Люди – те же звери?

Солнечное эхо на стекле.
Вновь тупик. Улыбка. Где спасенье?
В теплых кольцах бархатных оков?
В мрачной тьме бутыльного забвенья?»

И тут к нашему столу подлетела Зина-Обабок. Она обрушилась на стул рядом с Катуллом и резко сдвинула его локтем в сторону:

-Тэк-с! – Зина уже выхватила лист из его рук, - По-чи-та-ем!

Моо только руками развел, а Зина… Зина правила и кромсала:

-Нет такого слова! И рифмы нет! Правка моя! – с торжеством учителя начальных классов, Зина лихо поставила автограф на полстраницы, и передала Моо «проверенный» лист, - Чье? – наконец она подняла глаза на нас.

Моо бережно расправил лист и начал читать вслух:

«Неожиданно
старость накатила
Сорок шесть оттягивают плечи
Так ошибочно
программы Со-ста-ви-ла

Острой жестью мою печень лечит

Хочется отбросить,
смыть,
исправить,
Поплевать на рану.
Ставлю точку.

И зачем свои поэмы ставить?
Что бы псы к экрану? Заморочка!

Глупая, с отдышкою и к старту?
Финиш там, когда еще 17-ть.
Позавидуем ее азарту
А в аортах - дым. Айда, …»

-А-а, … - протянула Зина растерянно, - я думала, она «состАвила».
-Вы думали, что она «состАвила», а она «СоставИла» - та, что составляет программу…
-Какую еще программу? – Зина заметно разозлилась, - Программу на неделю? «Добрый вечер, Москва?», «От всей души»?
-Компьютерную программу, - пояснил Катулл и выпустил колечко дыма в потолок, - Для ЭВМ…

-А ты, это… программист? – с сомнением посмотрела на меня Зина.
-«Хиппи я, в натуре, хиппи».

-Оставим автора, - Моо постучал карандашом по столу, и вернулся к тексту, - «Та, что составляет программу», в контексте данного экспромта, будет Священная Макошь или Судьба, - Моо зачеркнул правку Зины и добавил на полях: «Исправленному НЕ верить! Правка моя».

Зина пожала плечами и закурила:

-Неожиданный апломб на ровном месте!
-Точно, - кивнул Катулл, - Неожиданный облом-б!
-Ладно, пора мне… - буркнула Зина и рванула к выходу.

-Гриб-редактор нас покинул, други, - сообщил Моо вслед удаляющейся фигуре, - хотя сдается мне, что это был не простой гриб, а засланный.
-Засаленный, засоленный… - задумчиво бормотал Моо, - Как же глупых баб не люблю!

-Засланец от марсиан, – пошутили мы.
-Нет, - прошептал Моо, - Тут речь о великом, о Нирване…

Но «Нирвана» нас не навещала. И революционный дух оставил келью 722.

Теперь к Моо все чаще приезжали друзья-поэты. Вихрастый конопатый Энди Андреев и надменный красавец Мотя Ярый.

Мотя своих стихов не читал, он «привозил в клювике», по его личной формулировке, новенькое от Дмитрия Александровича, и тогда в келье 722 звучали стихи Пригова:
«Народ с одной понятен стороны
С другой же стороны он непонятен
И все зависит от того, с какой зайдешь ты стороны —
С той, что понятен он, иль с той, что непонятен…»
-Твое новенькое – все сплошь из 70-х!* – перебивал его Андреев и рокотал:

-Авария!

«Машина катит по дороге
Навстречу ей плывёт корабль
Корабль тот плывёт по морю.
Машина катит по дороге
На встречу ветру и судьбе!». «Который в курятник свой хайр превращает!» - выпалил Катулл.
-Вот! – погрозил нам Моо пальцем, - именно так! «Который у нас только дрожь вызывает!».

-То-то же! – зарделся довольный Энди, - «Где мы были, мы не скажем, а что делали, покажем!». «У кого-то есть друг, его звали Фома, а у меня есть Маус – моя жена!»** Теперь вы хвалитесь!

-Не-не-не! – прикрыл локтем рукописи Моо, - Моё ПОКА Не читать!
-Да, я не глазливый, - поклялся Энди и уже вцепился руками в край рукописи Моо.
-Вот у нас Пепел переводит классику на сленг, это - явление, - неожиданно сообщил Моо всей честной компании, смутив меня.
-Да ты что! – Заорали гости наперебой, - Дай глянуть!

-Мне даже совестно…

-Не скромничай! – подбодрил меня Моо, - Вот угадайте, каким был оригинал:


-«Я врубаюсь, не крутые мэны выдают беспределы.
Телега о Смелых – бредовая заморочка!
Но кто удержать сможет песню
И не сейшенить Самому
Ему?
Вены без дыр – лажа.
Без баяна рукам нету дела.
Без темы двигалось
Мира попсовое тело.
Нас винтил бесконечный цвета хаки конвой.
Милитаристы пели.
Когда над миром вырос Камень –Камень-Камень
Лысый, но форева живой…»

-Сдаюсь, но покупаю! - поднял руку Мотя, - Это абсолютный кайф, и плевать на оригинал.
-Ну, не Пушкин, - покачал головой Энди, - Хотя… из школьной программы.
-Еще бы! – уверил его Моо, - Версии?
-Маяковский небось? – предложил Юрик.
-Да, но что?
-Читай уже! Сдаемся!

И Моо прочел:


«Я знаю -
не герои
низвергают революций лаву.
Сказка о героях -
интеллигентская чушь!
Но кто ж
удержится,
чтоб славу
нашему не воспеть Ильичу?

Ноги без мозга - вздорны.
Без мозга
рукам нет дела.
Металось
во все стороны
мира безголовое тело.
Нас
продавали на вырез.
Военный вздымался вой.
Когда
над миром вырос
Ленин
огромной головой…»***

-Продай мне рукопись, Пепел! – взмолился Ярый, - назови свою цену.
-Дарю!
-Вот я – счастливчик! – Мотя сиял.

- «Если пипл бьет урла, их менты накажут?» - загадочно спросил Моо и сам же себе ответил, - «Нет, мой милый, не фига! Это милый, лажа»…

-Люди! Человеки! – заорал Мотя Ярый, как ненормальный, - А давайте буриме! Такое историческое! Буриме пяти поэтов.

Моо рассмеялся, как ребенок, а мы с Катуллом залились краской смущения. Юрик же хлопнул себя ладонью по лбу и побежал за фотоаппаратом.

-Ну, я фигею, дорогая редакция! – Моо стоял в центре нашей «гостиной» и покачивался с пятки на носок, - Моть, ты – поэт, тебе видней, как называть… Право слово, полюбуйтесь! – добавил он нам с Катуллом, - Ленский + Моррисон в едином лице.

-Сивая бестия на бледном коне… – кивнул Юрик, - Его бы на плакаты! Да чего там! На полотна!
-История нас рассудит, - небрежно махнул рукой Ярый и взъерошил пышные кудрявые волосы.
-Ну, кто первый? – вопросил Энди, приготовив бумагу, - У кого «малка»****?
-Пепел, - указал на меня Моо, - Уж младше некуда.

-Не, - я пас…
-«Я пас» - торжественно записал Энди первую строчку.
-Ну, тут спорно, - погладил свой точеный подбородок Мотя, - «Я – пас» - в смысле, отказываюсь. Или в смысле – пастух…

-Бери выше, «пастырь»…
-Я пас козлов! – продиктовал Юрик.
-Это объяснительная, - предположил Катулл, - «Я – пас.» и подпись «Козлов», гражданин Козлов.
-Так, ближе к телу, точнее к тексту! – скомандовал Моо, - Это исповедь!

-«Я пас козлов» - ну, кто дальше?
-Козлов пассивный свинопас,
Кексает Вас в абстрактный глаз… - продолжил Мотя Ярый.
-Конкретным словом «Пидарас»! – выкрикнул Юрик.

И все рассмеялись…

-Давай, Катулл, героиню! – подбодрил Моо.
-Принцесса? – с сомнением начал Катулл, - «Принцесса этому внимала»
-Бюстгальтер медленно снимала!
-Слонов украдкой поминала!
-Не открывая рот……………… - тут мы задумались на целую минуту, и замерли, каждый на своем месте, глаз не сводя с буриме.

Именно в этот момент в келью 722 вошел незнакомец в черном.

Не повернув головы, Катулл пожал гостю руку и указал рукой на диван. Визитер осторожно сел на краешек дивана и с ужасом воззрился на нас.

-Вы чего? – спросил он Юрика.
-Арарат! – представил нам гостя Юрик, - А это шайка-лейка – клуб поэтов!
Арарат церемонно пожал руку каждому и спросил у Катулла конспект по зарубежке.

-"Хоть ты, Максимыч, не подкалывай!" – взмолился Катулл, - не хожу я на факультет.
-А чего так? – испугался вдруг Арарат и блеснул огромный фальшивым сапфиром на руке. У меня тут же мелькнула шальная мысль, что этот сапфир мне уже демонстрировали, но где-то там, за спиной, в прошлой скучной жизни.

Моо резко хлопнул в ладоши и нараспев прочел последнюю строфу:

-Принцесса этому внимала,
Бюстгальтер медленно снимала
Слонов украдкой поминала, (не открывая рот)
Она тогда ещё не знала,
Что свинопасу будет мало,
Что от Москвы и до Урала имеет обормот!

На последнем слове все пять «поэтов» фыркнули и растеклись по дивану. Юрик хотел было щелкнуть поэтов, но не сумел навести резкость…. Гость с тревогой смотрел то на нас, то наш листок....

-Вы репетируете для театра? – догадался он, наконец, - ну, так и знал.
-Старик, это бу-ри-ме!

Гость огляделся и принюхался:
-Как?
-Буриме! Ну, сочиняем на ходу!
-Придумал дальше! - замахал руками Ярый:
-По небу педики летали… - Вот и мудохайтесь теперь с этой строчкой! – Он засунул руки в карманы тесных джинсов и закурил.

Моо думал секунд 15:
-По небу педики летали.
Ворчали старики.
Из-за дождя не принимали
Сегодня Маштаги.

Мотя Ярый не просто захохотал, он заливался с визгом и похрюкиванием. Все мы любовались его судорогой едва ли не минуту.

-«Угостите даму спичкой?» – попросил Юрик, - Где тут смешно?

-Он, пусть он сам… - прошептал Мотя, сгибаясь в очередной приступе смеха…
-Ой, ребята, - покачал головой Моо, - одно время жил я в Баку, а там есть такой нехороший район – Маштаги, про который говорят, что там даже днем не стоит шнурок завязывать. Ходит масса анекдотов на эту скользкую тему. Простите, вырвалось у меня.
Моо рассказал нам пару весьма грубых анекдотов, и мы вновь взялись за буриме.

-Из-за дождя не принимали, значит, будет так:

«Шел дождь уже вторые сутки…» - продиктовал Юрик.
-Саскавши по рублю,
Все волосатые ублюдки
Курили коноплю… - продолжил Катулл.
-Что по рублю? – переспросил Арарат.
-От слова «аск» - выпросив, - пояснил Катулл.
-Принцесса круто заторчала…
-У Свинопаса глюк.
Порою надо нам так мало,
Чтобы пришел каюк!».

-Владей, - вручил мне листок Моо. – Сохрани манускрипт нашего «тайного обчиства».

Пока Мотя Ярый наспех перекатывал себе нашу «конструкцию», Арарат набросился на Катулла:

-Здорово, Вы меня купили! Стихи они пишут, ага!
-А что нельзя, - фыркнул Катулл, - Вот уж прости, не знали.
-Да, а я такой идиот, вот прямо и поверю, что сидят люди, трезвые, и просто так, стихи пишут… - он машинально взял со стола пачку листов и стал их просматривать:
«…Отведи меня на старое кладбище
Где смешные сказки молча гибнут
Где в ветвях угрюмый ветер свищет
Там меня грехи мои настигнут…».
-Это что такое? – изумился Арарат, - «В этом городе одноэтажных небоскребов
В этом городе одноэтажности страстей…» - кто писал?

-Ну, я писал и чё? – рассердился Катулл.

-Ты пишешь стихи? – Арарат не мог скрыть свое изумление, - Давно?

-Дружище, это – творческий факультет, вообще-то тут положено что-то постоянно писать… - Катулл глянул на ошарашенного гостя и махнул рукой.

Арарат что-то еще спрашивал у Катулла, и у Юрика, а мне почему-то вспомнилось, что его перстень с фальшивым сапфиром носила на черном шнурке Агнесса …

****************

*Мотя Ярый цитирует стихотворение Пригова, датированное 1976 годом.

**«У кого-то есть друг, его звали Фома, а у меня есть Маус – моя жена!» - Андреев переиначивает строчку из текста БГ: «У меня есть друг, его звали Фома, он забыл все слова, кроме слова «чума»…».
*** Поэта В.Маяковского «Владимир Ильич».
**** «Малка» (разговорн.) - младшая карта из колоды, находящаяся в данный момент на руках. По оговоренным заранее правилам, первый ход делает тот, у кого самая младшая карта. Здесь имеется в виду, кто самый младший в компании.

Продолжение следует



**************
Предыдущие главы:
Пролог
Про «мертвые души» и кроликов
Мипа, которая нам не нужна
«О пользе Великих советских скульпторов»
Визиты Агнессы
«Над прямоугольником круглого стола»
Келья №627
Завсегдатаи кофейни
Анекдоты из коричневой тетради
Учиться, учиться и еще раз учиться!…
Классификация видов профессора Моо