Письма с Крайнего Севера
Feb. 23rd, 2011 03:23 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
serebryakovaaЭто произошло осенью 1983 года, еще до отъезда нашей семьи на север.
Но я намеренно нарушила хронологию событий.
Рассказ должен был появиться после того, как вы узнали, что была «Рыжковская пурга»
В августе 1983 года мой отец уехал в Воркуту, устраиваться на работу. Мой отец горный инженер, всю свою жизнь он проработал под землей. И я, на тот момент 12 летняя девочка, отлично знала, что он ежедневно рискует своей жизнью на шахте. Это понимали все, ведь у нас было много шахтеров в городе. И даже последнее воскресенье августа месяца – «День шахтера» неизбежно превращался в общегородской праздник.
Отец уехал. Мы остались с мамой и сестренкой, и стали ждать вестей. Это было трудное время для нас – бесконечное ожидание и неизвестность. Не было телефонов, не было возможности узнать, как он там, жив ли он…
Потом стали приходить письма. Какая же это была радость! Отец писал душевно и подробно. Он описывал не только быт и дела, но и экзотику северного лета, вкладывал в конверты сухие ромашки и былинки…
Но если долго не было письма, мы с мамой не находили себе места. Пустоту отцовского стула за обеденным столом ничто не могло заполнить. В те осенние дни я впервые ощутила, каково это ждать, не зная, жив ли человек, может он травмировался, и ему нужна помощь…
Я вдруг вспомнила слова отца о том, что спуск в шахту сродни полету в космос – ты оторван от тех, кто на поверхности. Находясь в чреве земли, ты не можешь «выйти на связь с землей». Парадокс, но это именно так.
Я вновь воскрешала в памяти все его рассказы, и разглядывала германские журналы по горному делу «Глюкауф», тут же вспоминая, что это название означает – «Счастливо наверх!» - пожелание каждому, спускающемуся в шахту, дабы он легко смог вернуться на поверхность.
Что бы я ни делала, я думала об отце, о том, что так долго нет вестей. Даже общаясь с ребятами во дворе, я не могла отвлечься от этих переживаний…
Мы совсем недавно переехали, обменяв тесную двушку в новостройке на «сталинку» в послевоенном доме. В нашем доме жили три девочки-ровесницы, они уже закончили 8 класс, и учились в кулинарном училище. Приходили и парни из соседних домов, им было 16-18 лет. Мне они казались такими сильными и взрослыми. Ребята собирались на дальней лавочке двора, и тихонько играли на гитаре. Они сами со мной познакомились и взяли меня в свою компанию. Парни относились ко мне с дружеской симпатией, а девочки – с легкой насмешкой, ведь мне было только 12. Мне были интересны разговоры старших девочек о парнях, о том, кто уже с кем «ходит», о танцах и свиданиях.
Самой красивой в нашем дворе была девушка Инна с третьего этажа. Они была очень спокойная, милая, и самая доброжелательная. Она охотно мне рассказывала о своих романах, давала послушать записи модных групп, и даже одолжила мне босоножки на платформе для школьного вечера. Самой близкой подругой Инны была Ира с первого этажа.
Помню, моя бабушка всегда любовалась Ириной и цитировала Пушкина:
«Нет на свете царицы краше польской девицы.
Весела - что котенок у печки -
И как роза румяна, а бела, что сметана;
Очи светятся будто две свечки!»
***
В тот роковой день мы с Инной были одни во дворе, и почему-то заговорили о письмах. Инна рассказала, как писала письма одному парню в армию, и что это ничем не закончилось. А я начала ей рассказывать о письмах отца.
Увлекаясь все больше и больше, я поведала ей о том, что Воркуте бывает полярная ночь, и полярный день, когда солнце совсем не заходит за линию горизонта, и это совершенно не дает уснуть.
О том, что там много разнообразных ягод и грибов, но деревьев нет вовсе, и люди ходят по тундре, собирая грибы, как в поле.
О том, что там иной состав воздуха, и совершенно иная видимость: кажется, что в тундре ходят рядом несколько грибников, а они на расстоянии нескольких км друг от друга.
О том, что снежные сугробы лежат до вторых этажей жилых домов, а дома …
-На сваях, - неожиданно закончила за меня Инна.
-Да, на сваях, - продолжила я, - и еще приезжают ненцы на своих оленях, олени совсем маленькие, как крупные собаки… А еще, в ясную погоду виден Полярный Урал, хотя до него целых…
-90 километров, – вновь продолжила за меня Инна.
-Да точно, 90 километров! – обрадовалась я таким географическим познаниям соседки, которая казалась мне равнодушной к учебе.
-А еще там растут летом цветы. Вроде такие же обычные ромашки и колокольчики, но под северным солнышком они вырастают очень высокие, выше наших в 2 раза. И тундра, покрытая мхами, расцветает пестрыми красками! И там очень красиво! Нам отец даже вкладывал цветы в письма…
-Да, знаю! – подхватила Инна и тут же закрыла рот рукой.
-Что ты знаешь? Откуда?! – опешила я.
-Я случайно это узнала! Я не хотела! – оправдывалась Инна, отводя глаза.
-Что ты не хотела?!
-Это все Ирка придумала, - призналась Инна, густо покраснев, - она мне рассказала, что достает из вашего ящика письма и читает… Говорила мне, мол, даже и не думала, что взрослый мужик, сосед дядя Миша, такой странный, мол, про любовь пишет, про то, что где-то на севере очень красиво, горы в 90 километрах. Грибники и птички… Смеялась, что он, как дурак, цветочки засушивает и посылает, лучше бы денег прислал!
-Значит, она смеялась над этим?! – тихо спросила я, внезапно ощутив, что руки мои сжимаются в кулаки, - А ты зачем читала?
-Она мне читала, я слушала. Она мне не сразу сказала, что это чужое письмо. Я так испугалась, когда узнала, что это украденное письмо… - Инна говорила все тише и тише, - Письмо твоего папы. Я сказала ей: «Ирка, письмо нужно вернуть! Пусть даже распечатанное!».
-А она что?
-Да она не в какую! Мы даже с ней поссорились… - Инка сидела вся красная и накручивала локон на палец. Было видно, что ей хочется провалиться сквозь землю.
-Как она могла? – только и прошептала я.
-Не знаю, - пожала плечами Инна. – Только не выдавай меня! Я буду все отрицать… Да, и Ирка не признается….
Я никогда не рассказывала родителям об этом. Поделилась с бабушкой Асей. Бабушка вначале хотела идти к Иркиным родителям, но потом лишь руками всплеснула: «Вот ведь шельма!» - и солгала моей маме, что недавно получала письмо от отца, и с ним все нормально.
А после нового года мы поехали к отцу, и у меня началась совсем иная жизнь, появились новые друзья.
P.S.: Прошлым летом мы с сыном гостили у моих родителей. Мы часто спасались от жары во дворе, в тени раскидистых деревьев, что помнили мой детский смех. Сынишка возился с игрушками, а я развешивала белье на общественных веревках. По старинке, тут сушат белье прямо во дворе.
Из подъезда вышла Ирина Петровна, точнее та самая Ирка, и я подивилась тому, что она почти не изменилась за последние 30 лет. Та же легкость, та же стройность, те же светлые волосы. Она подошла к веревкам с полным тазом белья:
-О, здравствуй, Аид! – любезно кивнула мне, приглашая к разговору.
-День добрый, - сухо пропустила я подачу.
Ира принялась развешивать белье, а я как раз закончила и пошла к дому. Мы неизбежно поравнялись, и я увидела вдруг, что все ее лицо покрыто темно-коричневыми пигментными пятнами.
Начало здесь:
О Кошке, сугробах и материнском сердце…
О Кошке, сугробах и… (часть вторая)
Несколько уточнений...
Волшебная земля Заполярья
О пользе телесных наказаний
Самый лучший подарок
Но я намеренно нарушила хронологию событий.
Рассказ должен был появиться после того, как вы узнали, что была «Рыжковская пурга»
В августе 1983 года мой отец уехал в Воркуту, устраиваться на работу. Мой отец горный инженер, всю свою жизнь он проработал под землей. И я, на тот момент 12 летняя девочка, отлично знала, что он ежедневно рискует своей жизнью на шахте. Это понимали все, ведь у нас было много шахтеров в городе. И даже последнее воскресенье августа месяца – «День шахтера» неизбежно превращался в общегородской праздник.
Отец уехал. Мы остались с мамой и сестренкой, и стали ждать вестей. Это было трудное время для нас – бесконечное ожидание и неизвестность. Не было телефонов, не было возможности узнать, как он там, жив ли он…
Потом стали приходить письма. Какая же это была радость! Отец писал душевно и подробно. Он описывал не только быт и дела, но и экзотику северного лета, вкладывал в конверты сухие ромашки и былинки…
Но если долго не было письма, мы с мамой не находили себе места. Пустоту отцовского стула за обеденным столом ничто не могло заполнить. В те осенние дни я впервые ощутила, каково это ждать, не зная, жив ли человек, может он травмировался, и ему нужна помощь…
Я вдруг вспомнила слова отца о том, что спуск в шахту сродни полету в космос – ты оторван от тех, кто на поверхности. Находясь в чреве земли, ты не можешь «выйти на связь с землей». Парадокс, но это именно так.
Я вновь воскрешала в памяти все его рассказы, и разглядывала германские журналы по горному делу «Глюкауф», тут же вспоминая, что это название означает – «Счастливо наверх!» - пожелание каждому, спускающемуся в шахту, дабы он легко смог вернуться на поверхность.
Что бы я ни делала, я думала об отце, о том, что так долго нет вестей. Даже общаясь с ребятами во дворе, я не могла отвлечься от этих переживаний…
Мы совсем недавно переехали, обменяв тесную двушку в новостройке на «сталинку» в послевоенном доме. В нашем доме жили три девочки-ровесницы, они уже закончили 8 класс, и учились в кулинарном училище. Приходили и парни из соседних домов, им было 16-18 лет. Мне они казались такими сильными и взрослыми. Ребята собирались на дальней лавочке двора, и тихонько играли на гитаре. Они сами со мной познакомились и взяли меня в свою компанию. Парни относились ко мне с дружеской симпатией, а девочки – с легкой насмешкой, ведь мне было только 12. Мне были интересны разговоры старших девочек о парнях, о том, кто уже с кем «ходит», о танцах и свиданиях.
Самой красивой в нашем дворе была девушка Инна с третьего этажа. Они была очень спокойная, милая, и самая доброжелательная. Она охотно мне рассказывала о своих романах, давала послушать записи модных групп, и даже одолжила мне босоножки на платформе для школьного вечера. Самой близкой подругой Инны была Ира с первого этажа.
Помню, моя бабушка всегда любовалась Ириной и цитировала Пушкина:
«Нет на свете царицы краше польской девицы.
Весела - что котенок у печки -
И как роза румяна, а бела, что сметана;
Очи светятся будто две свечки!»
***
В тот роковой день мы с Инной были одни во дворе, и почему-то заговорили о письмах. Инна рассказала, как писала письма одному парню в армию, и что это ничем не закончилось. А я начала ей рассказывать о письмах отца.
Увлекаясь все больше и больше, я поведала ей о том, что Воркуте бывает полярная ночь, и полярный день, когда солнце совсем не заходит за линию горизонта, и это совершенно не дает уснуть.
О том, что там много разнообразных ягод и грибов, но деревьев нет вовсе, и люди ходят по тундре, собирая грибы, как в поле.
О том, что там иной состав воздуха, и совершенно иная видимость: кажется, что в тундре ходят рядом несколько грибников, а они на расстоянии нескольких км друг от друга.
О том, что снежные сугробы лежат до вторых этажей жилых домов, а дома …
-На сваях, - неожиданно закончила за меня Инна.
-Да, на сваях, - продолжила я, - и еще приезжают ненцы на своих оленях, олени совсем маленькие, как крупные собаки… А еще, в ясную погоду виден Полярный Урал, хотя до него целых…
-90 километров, – вновь продолжила за меня Инна.
-Да точно, 90 километров! – обрадовалась я таким географическим познаниям соседки, которая казалась мне равнодушной к учебе.
-А еще там растут летом цветы. Вроде такие же обычные ромашки и колокольчики, но под северным солнышком они вырастают очень высокие, выше наших в 2 раза. И тундра, покрытая мхами, расцветает пестрыми красками! И там очень красиво! Нам отец даже вкладывал цветы в письма…
-Да, знаю! – подхватила Инна и тут же закрыла рот рукой.
-Что ты знаешь? Откуда?! – опешила я.
-Я случайно это узнала! Я не хотела! – оправдывалась Инна, отводя глаза.
-Что ты не хотела?!
-Это все Ирка придумала, - призналась Инна, густо покраснев, - она мне рассказала, что достает из вашего ящика письма и читает… Говорила мне, мол, даже и не думала, что взрослый мужик, сосед дядя Миша, такой странный, мол, про любовь пишет, про то, что где-то на севере очень красиво, горы в 90 километрах. Грибники и птички… Смеялась, что он, как дурак, цветочки засушивает и посылает, лучше бы денег прислал!
-Значит, она смеялась над этим?! – тихо спросила я, внезапно ощутив, что руки мои сжимаются в кулаки, - А ты зачем читала?
-Она мне читала, я слушала. Она мне не сразу сказала, что это чужое письмо. Я так испугалась, когда узнала, что это украденное письмо… - Инна говорила все тише и тише, - Письмо твоего папы. Я сказала ей: «Ирка, письмо нужно вернуть! Пусть даже распечатанное!».
-А она что?
-Да она не в какую! Мы даже с ней поссорились… - Инка сидела вся красная и накручивала локон на палец. Было видно, что ей хочется провалиться сквозь землю.
-Как она могла? – только и прошептала я.
-Не знаю, - пожала плечами Инна. – Только не выдавай меня! Я буду все отрицать… Да, и Ирка не признается….
Я никогда не рассказывала родителям об этом. Поделилась с бабушкой Асей. Бабушка вначале хотела идти к Иркиным родителям, но потом лишь руками всплеснула: «Вот ведь шельма!» - и солгала моей маме, что недавно получала письмо от отца, и с ним все нормально.
А после нового года мы поехали к отцу, и у меня началась совсем иная жизнь, появились новые друзья.
P.S.: Прошлым летом мы с сыном гостили у моих родителей. Мы часто спасались от жары во дворе, в тени раскидистых деревьев, что помнили мой детский смех. Сынишка возился с игрушками, а я развешивала белье на общественных веревках. По старинке, тут сушат белье прямо во дворе.
Из подъезда вышла Ирина Петровна, точнее та самая Ирка, и я подивилась тому, что она почти не изменилась за последние 30 лет. Та же легкость, та же стройность, те же светлые волосы. Она подошла к веревкам с полным тазом белья:
-О, здравствуй, Аид! – любезно кивнула мне, приглашая к разговору.
-День добрый, - сухо пропустила я подачу.
Ира принялась развешивать белье, а я как раз закончила и пошла к дому. Мы неизбежно поравнялись, и я увидела вдруг, что все ее лицо покрыто темно-коричневыми пигментными пятнами.
Начало здесь:
О Кошке, сугробах и материнском сердце…
О Кошке, сугробах и… (часть вторая)
Несколько уточнений...
Волшебная земля Заполярья
О пользе телесных наказаний
Самый лучший подарок
