serebryakovaa

-Надь, у тебя на спине птичка сидит, - сообщил Николай жене растерянно.
-И спина у меня белая, - ласково предположила Надя, улыбнулась мужу, глянув на него через плечо, и тут же вновь повернувшись к плите, к томящимся на сковородке котлетам.
-Мишка, - прошептал Николай, - ты птичку видишь? Желтенькая, вон, у мамы на спине…
Вихрастый Мишка вытянул шею и привстал, изучая мамино цветастое платье.
( Читать дальше! )

Начало Здесь
Пока я предавалась своим размышлениям, в дверь отчаянно заколотили.
-Господи, да что там случилось? - мама рванула открывать.
-Другая книга Есенина есть? – рявкнула Нина, прямо в валенках проходя в комнату.
Я поспешно достала с полки и протянула ей два томика стихов.
-Люба, скорее собирайся! – Нина схватила книги и направилась к выходу.
-Да что ты, Нина? Что случилось?! – испугалась мама.
-Он не то пишет! Ты понимаешь? НЕ ТО! – бледная Нина хватала маму за руки и тянула к дверям.
-Вы как дети, Нин, - мама рассмеялась. – Дурью бы не маялись!
-Ты мне не веришь? А ну, пойдем!
Спорить было бесполезно. Наскоро одевшись, мы поспешили к Щеткиным.
( Читать дальше! )

Начало Здесь
На Старом Воргашоре мы поселились зимой 1984 года. Вскоре мы познакомились с небольшой компанией наших соседей. Большинство из них приходились нам земляками – так же переехали из города Нелидово в поисках лучшей доли.
Старый Воргашор состоял из нескольких домов-бараков. Дома были однотипные, одноэтажные, приземистые. Они были сколочены грубо, наспех, и обшиты потемневшими досками. Каждый дом был поделен на 4 части-квартиры. Планировка квартир была примитивная: комната 14 метров, комнатка 9 метров, и длинный предбанник с печью, выполняющий функции кухни и прихожей. Холодный нужник под крышей, но без обогрева.
Зоя и Нина Щеткины занимали одну «квартиру» - четверть одноэтажного деревянного дома, снабженную отдельным входом.
Зоя и Нина носили одну фамилию, их мужья были родными братьями. Нина была женой старшего брата, а Зоя – младшего. В тот момент старшей свояченице Нине было 28, а младшей Зое – 26 лет. Во всем меж свояченицами было негласное соперничество. Но мирил их суровый быт барака и беспросветная скука. Так бы и кисли прекрасные представительницы Щеткинского семейства в своей заунывной гражданской войне, как вдруг…
( Читать дальше! )

Как я уже писала неоднократно, в 80-х годах прошлого века довелось мне жить в городе Воркуте по адресу:

Старый Воргашор, Железнодорожный отвод, дом №3.
В 10 метрах от этого:

( Смотреть три картинки! )

В моем журнале есть «северная» серия рассказов под общим названием «Старый Воргашор».
Вероятно, многие из моих постоянных читателей помнят рассказ О Кошке, сугробах и материнском сердце…

На днях получаю я вот такой комментарий:
jokuss пишет:
«Да, и прожил я на Воргашоре с 82 по 96 год. Фасадная, 3а, кв.12.

Читаю ваши посты про Воргашор - очень трогательно! :-)

Прочитал про Вовочку
Скорее всего он просто побоялся "огрести". Жители средней полосы пожмут плечами и скажут "ну а что такого? Подумаешь, получит пару раз по морде... Полезно ж для жизненного опыта."

Но надо знать нравы той Воркуты. Войны между подвалами были страшные. Драки жуткими со смертельными исходами. Если это происходило в период так называемой войны, что наиболее вероятно, т.к. войны были осенью и весной (зимой - холодно, летом - никого нет), то товарищ поступил так, как поступили бы 95 % парней того Воргашора :-)

В гаражах, на не своей территории, против троих... Бррр... Аж дрожь проняла :-) И до дороги потом не доползёшь.

В тот момент я б не хотел оказаться на его месте: с одной стороны девочка, по которой сохнешь, а с другой - больница :-) Порой жизнь подкидывает людям такой выбор!

Да, и когда тебя бьют сильно и умело трое человек - это оооочень больно :-) Так что, на мой взгляд, там всё не так однозначно…
Вот странно, я прожил там много лет, но на старый посёлок ходил лишь однажды - у меня там одноклассник жил. Помню, поразился, как люди могут жить в таких бараках.

Вообще, в моём окружении старым посёлком называли территории от ДК до Октябрьской шахты, т.е. Шахтостроительную улицу и прилегающие к ней. Т.о. выходило, что я жил на старом посёлке. От ДК до Универсама - это центр, а за универсамом - квартал. Там гопники и враги и туда ходить не надо :-)

А про территорию за шоссе вообще обычно не говорилось, это было некое сюрреалистичное место!
Ну и конечно полтора километра по практически пустырю идти до шоссе,
пусть даже в лёгкую пургу (10-15 м/с) - это подвиг для школьницы!»

Конец цитаты.

За 11 лет жизни в республике Коми коренных жителей - ненцев мы встречали эпизодически несколько десятков раз.

Не чаще раза в месяц возле «Универсама» поселка Воргашор появлялись нарты, запряженные оленями. Значит, со стойбища приехали за покупками. Оленеводы всегда обслуживались вне очереди, но брали только дешевые сигареты, ржаной хлеб и водку.
Кратко посовещавшись у касс, ненцы разбивались на три группы.

Самые уважаемые ненцы сразу шли в водочный отдел и отоваривали там талоны. Без специальных талонов водку им не отпускали. Делалось это для их же блага, чтобы не отравились: денег у них неимоверное количество, а рвотный рефлекс природой не предусмотрен.

Вторая группа шла за хлебом.
У хлебного отдела висела блестящая табличка «О нормах отпуска хлебобулочных изделий», строго сообщающая: «Не более 2 кг в одни руки».

Оленеводы табличку игнорировали, сетки для продуктов не замечали. Они собирали с полок ржаные буханки и складывали их стопочками, как кирпичи. Каждый хватал буханок по 10 и волок на кассу. Оплаченный хлеб бережно укладывался в меховые мешки.

Третья группа ненцев отправлялась за табаком. Брали они самые дешевые сигареты без фильтра «дукат» в красных бумажных пачках. Продавцы привычно выставляли перед оленеводами высокие башенки сигаретных пачек, перебинтованные белыми бумажными лентами.
( Читать дальше! )

Первое упоминание о «самоедах» появилось очень давно, ещё в XIII веке. В 1246 году глава Римско-Католической церкви Папа Иннокентий IV отправил своих послов через Южную Русь к Великому монгольскому хану. Возглавил это посольство итальянский монах Плано Карпини. Во время путешествия он вёл подробные записи, а позже опубликовал их у себя на родине. Описание путешествия было настолько интересным, что разошлось по миру в переводах на разные языки. В своих записках Карпини упоминает о “самоедах” (так раньше называли ненцев, нганасан, селькупов):

“А эти люди, как говорят, живут только охотами, палатки и платье их также сделаны из шкур зверей”.

Ненцы — охотники, рыбаки, оленеводы. Это удивительно дружелюбный, спокойный, отважный, трудолюбивый и выносливый народ, живущий одной жизнью с природой.

Первые ощущения малыша, рожденного в чуме, — тепло оленьей шкуры, прохлада речной воды, шелковистость травы и мха. Первые запахи — запах оленя и оленьей шкуры, запах оттаивающей земли, запахи мхов.
Первые краски — белизна снега, синева неба, зелень травы, золото солнца.
Природа сурова и добра. С ней связаны и верования ненцев.

В мифологии ненцев Вселенная представляется в виде трех миров, расположенных вертикально один над другим – Верхнего мира, Среднего мира, Нижнего мира.

Верхний мир находится над землей и состоит из семи небес, населенных божественными созданиями.

( Читать дальше! )

По материалам рукописных альбомов «Земля моя – Коми», «Моя Воркута».
В 1985-86 гг подобные работы делал каждый ученик 7-8 класса средней школы №14 города Воркуты (пос. Воргашор) в рамках курса географии.

Так уж получилось, что у меня было три школы:
«Школа №1» - с 1 по 6 класс (1978 – 1983), город Нелидово Тверской области. «Застой».
Потом Воркута и «школа №2» - с 6 по 10 класс (1984-1988). «Перестройка».
После 10 класса я не поступила, нужен был стаж работы для нового поступления в вуз. В шахтерском городе даже женщине с дипломом было нелегко найти работу, но мне повезло - пригласили пионервожатой в мою свежезаконченную школу.
И началась моя «школа №3» - вид с другой стороны баррикад. 1988-1989.

Как нарочно, моя пионерская комната находилась по соседству с классной комнатой 10 «А» класса. А это значит, все изгнанные (улизнувшие) с урока шли прямиком ко мне. Что только они не вытворяли в красном уголке! Дудели в горны, рвали барабаны, братались с бюстом Ильича, и все такое прочее.
Как сказала мне их классная дама (парторг школы, между прочим):
«Аида Михайловна! Что Вы позволяете? Вы – служитель КУЛЬТА! Как Вы их пускаете в КУЛЬТОВУЮ комнату?!».
У меня и в мыслях не было, что меня могут подозревать в чем-то недозволительном. А учителя, оказывается, подозревали, что я развращаю бедных старшеклассников в той самой «культовой комнате». Увы! Я была чиста и невинна, а вот «дети» из старших классов усиленно работали над созданием новых детей. Это присказка. А сказка будет впереди.

Мне было 17 лет. В те блаженные времена я свято заблуждалась, что любой человек, разделяющий мои музыкальные пристрастия, мне друг, товарищ и брат.
А любила я слушать группу «Аквариум», да вот беда, не было у меня единомышленников в Воркуте.
Зато хиппаны, с которыми я познакомилась в Москве во время неудачной попытки поступления в институт, сразу же были возведены в ранг моих лучших друзей на почве творчества БГ.

Стало быть, работаю я в средней школе, «служу культу» исправно, принимаю в пионеры и октябрята, дежурю на школьных вечерах по утвержденному расписанию, к поступлению готовлюсь, даже вызываю праведный гнев и подозрения у пожилых бдительных большевичек, а личная жизнь у меня сводится к протиранию пыли на бюсте вождя мирового пролетариата. Скукота!

И тут внезапно раздается у меня дома телефонный звонок, и приятный мужской голос любезно просит у меня послушать диск группы «Аквариум». Душа моя была в смятении. Мой собеседник настоял на встрече, причем в людном месте – на моей службе. И буквально со следующего дня принялся меня встречать у дверей пионерской комнаты и провожать до подъезда.

Как только он явился на первое свидание, я поняла, что вижу его не в первый раз, и даже не в десятый. Этот молодой человек уже появлялся здесь, на втором этаже, у окна и словно ждал кого-то. Я даже однажды обратилась к нему с вопросом, не меня ли он ждет, приняв его за «шефа» с Воргашорской шахты.
Теперь я понимала, что мой кавалер караулил меня. И это мне польстило.
Тем более, он же любил группу Аквариум! Ах! Какой романтик!

Итак, у меня появился кавалер. Звали его Геннадий. Был он высокий, статный, атлетического телосложения молодой человек лет 18-20. Он одевался, как и большинство мужчин нашего города – тулуп, ушанка, джинсы, унты. Ничего оригинального. Общался он со мной с неким подобострастием. И я никак не могла отделаться от ощущения, что он мне кого-то напоминает, какого-то персонажа книжного.
Общались мы исключительно на музыкальные темы, словно у нас был такой пеший тематический обзор творчества отечественных рокеров:
«РОК-Конкурс журнала «Аврора»: кто победит?»
или «Группа ДДТ и их последняя песня «Мама, я любера люблю!»»
или «Синеглазый мальчик» группы Браво – попса или все-таки рок?» …

( Читать дальше! )

feen_morgana журналу и человеку

Кабинет химии располагался на втором этаже нашей школы. Все учащиеся твердо знали, что в кабинет химии можно входить лишь после звонка, и только в сопровождении учителя или лаборанта. Перемена заканчивалась, лаборант открывал дверь, и мы могли занять свои места. Учительница химии Елена Михайловна приветствовала класс, тут же пересаживала нас по своему усмотрению так, чтобы все сидели парами, ладили между собой, но не болтали.

-Ребята, сегодня тема нашего занятия – «Распознавание раствора соли соляной кислоты» - Елена Михайловна, приятная дама лет пятидесяти с пышной сиреневой прической, оглядела наш 8 «Б» и улыбнулась, - Вижу, все готовы и рвутся экспериментировать. Откройте рабочие ящики!

На каждом столе располагались кран, раковина и два белых деревянных ящика со съемными крышками. В ящике справа размещались пробирки с реактивами и склянки с веществами, в ящике слева стояла спиртовка, сухое горючее, спички, пинцеты, кронштейны и тому подобное. «Химичка» вела занятие без конспектов, на едином дыхании, по ходу каждого опыта инструктируя нас, где взять нужную пробирку и на какой минуте добавить в нее немного того или капельку этого.

-Ребята! Возьмите на первой полке правого ящика желтую подставку с тремя пробирками, - Елена Михайловна продемонстрировала нам аналогичный набор пронумерованных пробирок. – Нужно определить, в какой из пробирок находится соль соляной кислоты. На экзамене непременно будет этот вопрос. Итак, нам понадобится немного нитрата серебра. Возьмите темную баночку с надписью AgNO3. Аргентум, NO-3. – медленно повторила Елена Михайловна. – Нашли? Отзовитесь, если нашли!

-Нашли, - прошелестело над классом, и «химичка» удовлетворенно хмыкнула:
-Продолжаем! Качественная реакция на хлорид-ион – при сливании с раствором соли серебра, образуется белый творожистый осадок, нерастворимый в концентрированной азотной кислоте…Итак, мы берем три пробирки и в каждую добавляем немного нитрата серебра - AgNO3. Аргентум…. – Елена Михайловна замерла на миг, оглядев класс. - Вовочка, я сказала именно «аргентум» и не что иное! Аргентум NO-3 стоит прямо перед тобой! – с едва заметной усмешкой обратилась Елена Михайловна к смущенному пареньку за последней партой.

-В какой пробирке получился белый творожистый осадок? Ребята! Поднимите пробирки с осадком, чтобы я могла видеть! Так вижу… И, следовательно, в пробирке №2 у нас находилась соль соляной кислоты.
AgNO3 + NaCl = NaNO3 + AgCl↓
или в ионном виде:
Ag+ + Cl– = AgCl↓
-Запишите себе обе формулы! – Елена Михайловна, не оглядываясь ткнула ручкой в одну из восьми подвижных досок кабинета, твердо зная, что там находятся нужные формулы, заблаговременно написанные лаборантом.
Белый творожистый осадок появился у всех экспериментаторов. В кабинете химии все реакции проходили четко по формулам. Все ученики оставались целы и невредимы под неусыпным контролем учительницы.

-Что у нас выпало в осадок, Вовочка? – учительница вновь обратила взор на последнюю парту центрального ряда, где изнывал и ерзал Вова.
-Да, вроде хлор… - неуверенно начал отвечать он.
-Аргентум хлор! – поправила его Елена Михайловна, - Так, Серебрякова, пересядь к Вовочке, а иначе у нас все опыты под угрозой!

Я взяла тетрадь, ручку и пересела. Вовочка тут же густо покраснел.
-Вовочка у нас реагирует, как лакмус на кислоту. – Констатировала Елена Михайловна, - А как реагирует лакмус на кислоту? – обратилась она к классу.
-Краснеет, - отозвалось несколько голосов.
…Мы с Вовочкой пытались точно соблюдать все инструкции «химички». Вова путал пробирки, ронял пузырьки, ломал спички, смущаясь все больше и больше. На мои вопросы он отвечал односложно или просто качал головой. Так было всякий раз, когда нас сажали вместе. Мне казалось, что Вовочка ждет лишь конца урока, чтобы избавиться от моего соседства.
( Читать дальше! )

Продолжение Здесь

Это произошло осенью 1983 года, еще до отъезда нашей семьи на север.
Но я намеренно нарушила хронологию событий.
Рассказ должен был появиться после того, как вы узнали, что была «Рыжковская пурга»

В августе 1983 года мой отец уехал в Воркуту, устраиваться на работу. Мой отец горный инженер, всю свою жизнь он проработал под землей. И я, на тот момент 12 летняя девочка, отлично знала, что он ежедневно рискует своей жизнью на шахте. Это понимали все, ведь у нас было много шахтеров в городе. И даже последнее воскресенье августа месяца – «День шахтера» неизбежно превращался в общегородской праздник.

Отец уехал. Мы остались с мамой и сестренкой, и стали ждать вестей. Это было трудное время для нас – бесконечное ожидание и неизвестность. Не было телефонов, не было возможности узнать, как он там, жив ли он…
Потом стали приходить письма. Какая же это была радость! Отец писал душевно и подробно. Он описывал не только быт и дела, но и экзотику северного лета, вкладывал в конверты сухие ромашки и былинки…

Но если долго не было письма, мы с мамой не находили себе места. Пустоту отцовского стула за обеденным столом ничто не могло заполнить. В те осенние дни я впервые ощутила, каково это ждать, не зная, жив ли человек, может он травмировался, и ему нужна помощь…
Я вдруг вспомнила слова отца о том, что спуск в шахту сродни полету в космос – ты оторван от тех, кто на поверхности. Находясь в чреве земли, ты не можешь «выйти на связь с землей». Парадокс, но это именно так.

Я вновь воскрешала в памяти все его рассказы, и разглядывала германские журналы по горному делу «Глюкауф», тут же вспоминая, что это название означает – «Счастливо наверх!» - пожелание каждому, спускающемуся в шахту, дабы он легко смог вернуться на поверхность.
Что бы я ни делала, я думала об отце, о том, что так долго нет вестей. Даже общаясь с ребятами во дворе, я не могла отвлечься от этих переживаний…

Мы совсем недавно переехали, обменяв тесную двушку в новостройке на «сталинку» в послевоенном доме. В нашем доме жили три девочки-ровесницы, они уже закончили 8 класс, и учились в кулинарном училище. Приходили и парни из соседних домов, им было 16-18 лет. Мне они казались такими сильными и взрослыми. Ребята собирались на дальней лавочке двора, и тихонько играли на гитаре. Они сами со мной познакомились и взяли меня в свою компанию. Парни относились ко мне с дружеской симпатией, а девочки – с легкой насмешкой, ведь мне было только 12. Мне были интересны разговоры старших девочек о парнях, о том, кто уже с кем «ходит», о танцах и свиданиях.

Самой красивой в нашем дворе была девушка Инна с третьего этажа. Они была очень спокойная, милая, и самая доброжелательная. Она охотно мне рассказывала о своих романах, давала послушать записи модных групп, и даже одолжила мне босоножки на платформе для школьного вечера. Самой близкой подругой Инны была Ира с первого этажа.
Помню, моя бабушка всегда любовалась Ириной и цитировала Пушкина:
«Нет на свете царицы краше польской девицы.
Весела - что котенок у печки -
И как роза румяна, а бела, что сметана;
Очи светятся будто две свечки!»

***
В тот роковой день мы с Инной были одни во дворе, и почему-то заговорили о письмах. Инна рассказала, как писала письма одному парню в армию, и что это ничем не закончилось. А я начала ей рассказывать о письмах отца.
( Читать дальше! )