serebryakovaa | Entries tagged with наблюдения в метро

Дорогие ребята и уважаемые товарищи взрослые!

Есть у меня такая папка в журнале «Наблюдения в метро».
Все эти истории были записаны по горячим следам еще в 2001-2002 гг.
Недавно я поняла, что здесь собраны женские портреты.
Все они дороги мне.
Дама, хранящее свое Сокровище
Дама, вдыхающая Аромат жасмина
Они такие разные, мои спутницы, попутчицы…
Иногда они нелепые
Иногда загадочные

Ради них мужчины готовы Рискнуть
Сделать Рыцарский жест
И даже Вызвать на Дуэль

Но дороже всех - Суламифь
И так хочется быть похожей на нее.
Оставайтесь Женщинами! Не превращайтесь в тёток!

Московский метрополитен. Станция Киевская
Мозаичное панно "Пушкин на Украине".

Станция «Киевская» (кольцевая).

На платформе станции «Киевской» было много пассажиров. Нас сыном внесло в вагон электрички плотным людским потоком. Мы расположились как раз напротив яркой схемы метрополитена.
-Смотри, Даниэль, мы сейчас на кольцевой линии, - показала я сыну коричневое кольцо на схеме.
-Станция «Киевская»! – Уточнил Даниэль.
Тут же молодая женщина приподняла сумочку со своих колен и жестом пригласила нас на свое место.
-Спасибо, - улыбнулась я, - нам скоро выходить.
-Какая наша? – тут же спросил Даниэль.
-«Проспект Мира», - показала я на схеме.

Молодой черноволосый парень, сосредоточенно читающий книгу, заметил Даниэля и тут же усадил его на свое место.
-Мама, смотри, как темно! Мы в тоннеле? – Даниэль был в восторге от нашего путешествия.
-Когда я была маленькая, - доверительно поделилась я с сыном воспоминанием, - мне казалось, что в метро так быстро наступила ночь…

Неожиданно на весь вагон раздался сочный бас:
-Ну, давайте хоть я Вам место уступлю! – и высокий седой кавалер лет 60 встал, уступая место даме элегантного возраста.
-Спасибо, - дама заняла предложенное место.
Я невольно залюбовалась ею: светло-серый костюм, темные каре волос, едва заметный макияж, балетная осанка. Сколько ей было лет, 55 или 68? Но о ней можно было сказать лишь «дама»…

Кавалер уцепился за поручень под потолком и на весь вагон торжественно продолжил:
-Современная молодежь не такая, как в наши времена! Вы же сами не девочка! Должны же еще помнить! – Кавалер склонился к даме и хмыкнул. – Уши заткнут плеерами, уткнуться в компьютеры! И дела нет до других! – Кавалер сурово оглядел сидящих на скамье пассажиров.
Дама сидела перед ним с идеально ровной спиной и не отвечала, словно и не слышала.
Старательно перекрикивая шум поезда, кавалер продолжил разглагольствовать о нынешних нравах.
-Хоть трава не расти! – Кавалер пытливо осмотрел окружающих, ожидая ободрения. – А вот я с детства такой! Если передо мной стоит старая тетка или бабка, значит ей нужно место уступать!

Ни один мускул не дрогнул на красивом лице дамы. Она задумчиво смотрела прямо перед собой и не реагировала на слова седовласого кавалера.

Черноволосый парень стоял рядом со мной и читал книгу, делая на полях пометки карандашом. «Морис Метерлинк» - прочла я на обложке его книги.
Парень не слышал монолог кавалера, как не услышал мое возражение, когда уступил нам место.
У него в ушах были наушники. Сами понимаете, современная молодежь…

Дорогие ребята и уважаемые товарищи взрослые!
Есть у меня такая папка в журнале «Наблюдения в метро». Все эти истории были записаны по горячим следам еще в 2001-2002 гг.
Сегодня я внезапно подумала, что здесь собраны женские портреты.
Все они дороги мне.
Дама, хранящее свое Сокровище
Дама, вдыхающая Аромат жасмина
Они такие разные, мои спутницы, попутчицы…
Иногда они нелепые
Иногда загадочные

Ради них мужчины готовы Рискнуть
Сделать Рыцарский жест
И даже Вызвать на Дуэль

Но дороже всех - Суламифь
И так хочется быть похожей на нее.
Оставайтесь Женщинами! Не превращайтесь в тёток!

Станция «Проспект Вернадского»

Час-пик. Давка в метро. Я вошла в вагон и с трудом пробралась подальше от входа. Мне пришлось протиснуться между туристом с рюкзаком и дамой, согбенной под тяжестью сумок. Дама стояла у дверей на углу, у начала скамьи, сумками пригвожденная к этому месту, бледная, осунувшаяся, хотя была совсем не старая. На крайнем сидении прямо перед дамой восседал нарядный господин аристократического вида. Одет был господин в темные одежды, но с особым изяществом: на нем был неброский матовый костюм, шелковая сорочка и блестящий угольно-черный галстук. Бородка и усы с проседью обрамляли его красиво очерченный рот. Миндалевидные глаза были темны, и он всем своим видом был иностранец. Рядом с господином восседали две матроны лет за пятьдесят. А рядом с ними расположился подросток, бритый практически под ноль с некрасивым грубым лицом. Он был бледен, худ, конопат, часто моргал белесыми ресницами, исподлобья изучая какую-то книгу в темной обложке.
Я расположилась напротив подростка, вынужденно упираясь в его колени, и не успела толком рассмотреть, какую же книгу он читает, как ощутила на себе пристальный взгляд. Нарядный иноземец изучал меня своими черными южными глазами. Он не смутился под моим взглядом, напротив, спокойно продолжил изучать меня, и других пассажиров, стоявших над ним, как диковинных животных незнакомой породы.
Я подивилась красоте иностранца, подумала, как он может сидеть, коль рядом дама стоит. А ведь красивая, и не старая дама, а ему плевать. Аристократический профиль, на пальце перстень изысканный, и сидит, и не совестно ему, скажите, пожалуйста!
Поезд дернулся, отправляясь на следующую станцию. Работяга, стоявший рядом со мной, потерял равновесие и толкнул меня. Я невольно поморщилась. «Извините!» - вежливо обратился ко мне работяга, и, не ожидая его извинения, я сразу же простила с улыбкой: «Ничего, ничего».
И тут подросток оторвался от книжки, что-то буркнул отрывисто, и начал подниматься, вскинув правую руку к плечу, отводя назад локоть, словно замахиваясь.
У меня в сознании пронеслось надеждой продиктованное: «Может быть, проехал свою остановку?» - но парень дернулся всем телом в мою сторону, и у меня, казалось, душа сжалась от ужаса и непонимания своей вины.
«Он ударит? Но за что?» - я беспомощно вжалась в чужие спины, насколько смогла.
Но он встал, поддерживая правой рукой ремень сумки, и продвинулся от меня вправо, втиснувшись между мною и работягой. Он продолжил стоять на этом месте, опять что-то невнятно буркнув себе под нос. Окружающие внимательно смотрели на нас, не решаясь вмешаться.
Место оставалось свободным. Юноша исподлобья посмотрел на меня.
Я спросила, прозревая, и радуясь своей догадке: «Вы место мне уступаете?» - до того это мне казалось фантастичным, мне такой молодой и энергичной.
«Да!» - кивнул парень.
«Мне недалеко, пусть лучше дама сядет!» - предложила я, и посмотрела на юношу, ища его одобрения. Он великодушно кивнул.
«Дама, садитесь!» - предложила я, и дама принялась собирать свои громоздкие сумки и баулы, но в давке их было не сдвинуть…
Матроны тут же сообразили и пересели на свободное место, и воззрились на красивого господина, уж не подвинется ли он, чтобы даме сесть и сумками не беспокоить окружающих. Он наконец-то понял и подвинулся.
Дама в изнеможении опустилась на скамью. Она смотрела прямо перед собой, без благодарности, а просто баюкая усталость. Иностранец замер подле нее, прикрыв свои черные глаза.
Я поняла, что забыла нечто важное, и тронула юношу за рукав: «Спасибо Вам!» - Он мне кивнул, взглянув на меня мрачно, и углубился в книгу.
А я всю дорогу улыбалась. Потому что теперь я знала, что юноша читал книгу о космических кораблях.

Станция «НОВОКУЗНЕЦКАЯ»

Это было накануне Рождества. Поэтому и название такое. Хотя рассказ можно было назвать иначе. Это произошло зимой 2001 года, но не уверена я, что мы стали более чуткими к ближнему за последние 8 лет…

«Станция Тверская» - раздалось из динамика. Я открыла глаза. Напротив меня стоял старик-нищий.
Я часто его видела в переходах, то там, то сям. Обычно он стоял где-нибудь у стены, такой маленький в сером причудливом одеянии с бесчисленными карманами, с рюкзачком за спиной, а также табличкой: «СЛЕПОЙ», возвышавшейся над всеми его котомками и кулями, завершая его наряд. Я помню, встречая его, еще думала, слепой он или прикидывается.
А сегодня он очутился рядом со мной, в середине вагона, в душной толпе, маленький и беззащитный. Сейчас он не работал, не шел за милостыней по вагону, как мне вначале показалось, он был простым пассажиром. Он покорно ждал, когда поезд тронется, лишь пошарил рукой по коленям сидящих, рассчитывая на свободное место.
Несколько раз он ткнулся в спины стоящих рядом с невинным и вежливым: «Скажите, пожалуйста, который час?» - ему не ответили. Полноценные и высокие его просто не услышали. Они стояли спиной к нему. Он не мог этого видеть. Что он думал, как объяснил для себя причину их молчания – не хотят разговаривать, игнорируют? Он покорно остался стоять на том же месте, упираясь своей палочкой в пол, и коротал время, перебирая монетки. Он доставал их пригоршней из котомки, висевшей у него на животе, и не спеша исследовал подушечками пальцев, стараясь прочесть их достоинство. Если у него не выходило распознать монетку сразу, он досадовал на себя, качал головой, на скулах его появлялись бугры желваков. Узнанные монетки он сортировал, подсчитывал и складывал в прочие, грубо обметанные суровой нитью, карманы. Так он и ехал.
Вскоре место рядом со мной освободилось, и пожилая женщина пригласила слепца сесть. Он сел и вежливо обратился к ней со своим давешним вопросом. «Половина седьмого» - ответила женщина, - и поинтересовалась: «Вам далеко?» - «До «Новокузнецкой» - ответил слепец. Так и выяснилось, что нам с ним по дороге.
( Читать дальше! )

«Александровский сад»
Она поднесла бутылку воды к губам с нескрываемым наслаждением, затем, напившись, отвела руку с бутылкой чуть в сторону, туда, где располагался ее спутник. Она не обернулась, уверенная в его наличии за своей спиной. Изучая фасоны пальто окружающих женщин, она нетерпеливо надавила бутылкой на безучастную куртку мужчины. Он читал газету, заботливо поддерживая свою капризную спутницу. Сама она держаться не утруждалась. Мужчина, наконец, обратил внимание на сигналы капризной руки в ярких блестках лака, и покорно ликвидировал бутылку.
Избавившись от обузы, она принялась изучать содержимое карманов своей ультрамодной серебристой куртки. Она извлекла на свет горсть мелочи вперемешку со старыми талонами на троллейбус. Скомкав талоны, она отправила их в левый карман, сосредоточено пересчитала монеты, наморщив свой хорошенький лобик. Потом она ревниво изучила каблуки женщин, стоящих рядом, после чего воззрилась на свои платформы из ярко-красной синтетической материи, оправила бордовые брюки-клеш, покрытые крупной клеткой, и в целом осталась довольна.
И тут она перехватила мой любопытный взгляд, тут же отвела глаза, точно обожглась, притворно заглядевшись на рекламу над моей головой.
( Читать дальше )

«ОКТЯБРЬСКАЯ»
В вагоне было просторно. Все места были заняты, но лишь несколько пассажиров стояли.
Я расположилась возле длинной скамьи поближе к выходу. На скамье восседали женщины от 35 до бесконечности. Все они что-то читали: одни шуршали газетами, а другие бесшумно погружались в чужую придуманную жизнь под аляповатыми обложками.
Он вошел на «Октябрьской» и проследовал в середину вагона. Каждый шаг давался ему с напряжением. Он остановился рядом со мной и грузно оперся на внушительную трость. Дама в шляпке с кокетливой вуалью, занимающая самое крайнее место у двери, сосредоточено уткнулась в пухлый томик с разбитым сердечком на обложке. Прочие женщины-чтицы последовали ее примеру, зашуршали страницами.
Мне стало досадно, что на прошлых остановках я не заняла место, и сейчас не могу его уступить старцу. Стало стыдно за это подчеркнутое равнодушие женщин. Однако, уже в следующее мгновение луноликая женщина с волнистыми волосами, восседающая рядом с завуалированной дамой, оторвавшись от журнала мод, проворно поднялась. Старец с трудом выдерживал сотрясение вагона, но не спешил садиться. Он преклонил перед луноликой женщиной голову со словами: «Позвольте мне пожать Вашу руку!» - его красивый сочный голос прозвучал на весь вагон. Стоящие обернулись, ловелас средних лет понимающе хмыкнул, скамья чтиц взглянула на старика с интересом, а на его благодетельницу с осуждением, и только дама под вуалью продолжала поглощать глазированные фразы засахаренных героев.
Старец осторожно опустился на скамью рядом с дамой под вуалью. Луноликая женщина с волнистыми волосами расположилась на его месте. Одной рукой она держалась за сверкающий перекладину над головой, а в другой руке сжимала потертую ручку громоздкой хозяйственной сумки. Теперь, когда старец уселся на скамью, я могла рассмотреть его. Старцу было уже за восемьдесят. Тело его было дряхло, ноги слабы. Кожа была темной морщинистой, волос осталось совсем мало, и огромный красивый череп блестел под яркими лампами. Но глаза старца светились змеиной мудростью, в них была ирония, смекалка, и радость знания.
На «Шабаловской» рядом со старцем освободилось место, и луноликая женщина села. Старец был очень рад восстановленной справедливости. Ему было немного совестно занимать ее место. Точно в этом факте была всевышняя справедливость. Старец улыбнулся и заговорил с луноликой женщиной.
-Вам далеко ехать? – поинтересовался он.
-До самого конца, - ответила она нежным тихим голосом.
-Какая удача! – обрадовался старец, - Мне тоже. Я был в больнице на «Октябрьской». Я ветеран войны, - тут он сделал паузу, - Великой Отечественной войны; и вот, знаете, выбрался. Нам, ветеранам, положены льготы… Вот и собрался..., - он невесело рассмеялся.
( Читать дальше )

(«Охотный ряд»)

Девица в метро читала книжку и жевала жевательную резинку, с наслаждением жевала, выдувая тугие пузыри. Светлые пышные пряди обрамляли лицо, скрывая профиль, такой характерный, узнаваемый. И что за наказание жить с таким шнобелем, словно бы говорила она, поправляя челку, укрываясь от взглядов окружающих.
Но я продолжала любоваться, ведь это был профиль Анны Ахматовой! Профиль поэтессы, узнаваемый с первой секунды, требующий сразу же высокой строгой прически из темных блестящих волос и, может быть, папиросу в длинных холеных пальцах…

В названии использована строчка из творчества Егора Летова
Всадники («ШАБОЛОВСКАЯ»)
Последнее время Всадники собирались именно здесь. Всякий раз, возвращаясь с работы, я видела их на одном и том же месте платформы. Они располагались вокруг деревянной скамьи, на которой восседали их полноценные подруги. Им-то самим скамья была без надобности. Некоторых я узнавала в лицо, они ежеутренне несли свою скорбную вахту у эскалатора в пятнистых, так и незащитивших, одеждах. Они появлялись на всех станциях «оранжевой ветки», но по вечерам собирались на «Шаболовской». «За Англию, честь и красу!…» - каждый раз вспоминалось мне, когда я торопливо отворачивалась, чтобы не встретиться с ними глазами.
( Читать дальше! )

В названии использована строчка из творчества Егора Летова

Парка («ТЕАТРАЛЬНАЯ»)
С первого взгляда она внушала почтение. Во всем ее облике чувствовалось истинное благородство, порода, которую ничем не скроешь. То, как неспешно она вошла в вагон электрички, привычно опираясь на трость из потемневшего дерева, а затем прошествовала, стуча острыми каблуками лаковых туфель, к свободному месту; и, наконец, то, с каким достоинством она села, не выказав ни единым жестом жалкой поспешности, выдавало ее с головой.
Старой она стала так давно, что успела к этому привыкнуть, и даже научилась получать от этого удовольствие. Сейчас она была уже не старой, а древней, настолько древней, что уже невозможно было припомнить те стародавние времена, когда она была молодой.
( Читать дальше! )

Рассказ, который я предлагаю Вашему вниманию, был задуман и написан давно, как пародия на Пелевина, некий экзерсис – «упражнение №237». Не стоит меня «связывать за передние лапки галстуком» и величать мизантропом.
Дочитайте до конца, и узнаете, на какой именно рассказ Виктора Пелевина я «замахнулась». Рассчитываю на Ваше понимание и чувство юмора.
( Читать дальше! )

Станция «ПУШКИНСКАЯ»

Они громко разговаривали и подчеркнуто громко смеялись, привлекая к себе внимание. Им нравилось красоваться перед случайными попутчиками. Неловко было слушать их разговор, пересыпанный ветхими шутками и остротами, что двигались на костылях, ибо постарели еще в ту легендарную пору, когда Макар отправлялся на пастбище со своими телятами. Особенно неприятным казался демонстративный хохот невидимой девушки, которую два мужских голоса наперебой называли «Светочкой», веселя ее неуклюжими каламбурами.
Когда вагон опустел, появилась возможность увидеть смеющихся. Парни были румяны, коротко аккуратно подстрижены. Инфантильность лиц контрастировала со строгими добротными костюмами. Светочка, которую они наперебой заваливали шутками, важно сидела на краю скамьи вся пунцовая от восторга. Ее пышная прическа, представляла собой сложную, надежно сцементированную лаком, инженерную конструкцию, с пятисантиметровым каштановым фундаментом, над которым возвышались желтые локоны. В ее наряде угадывался ласковый диктат глянцевых журналов последнего сезона, но отдельные детали вступали в противоречие между собой окраской и стилем.
( Читать дальше! )

Станция Сокол
Я протиснулась в середину вагона, чудом удержалась на ногах, и лишь немного отдышавшись, заметила, как мне повезло оказаться с ними рядом. Они были, что называется – «красивая пара». И Ему, и Ей было под пятьдесят. Она сидела, а он стоял рядом, касаясь ее коленей. Они негромко разговаривали, не разнимая рук. Она снизу вверх, неотрывно смотрела на Него. А я не могла оторвать взгляда от Ее голубых, подведенных на восточный манер, искрящихся радостью глаз. Из-под красивой меховой шляпки-тиары выглядывали русые завитки кудрей. И гордая осанка, и свободный покрой темного пальто, и грудной звучный голос придавали Ее облику царственность. Она была не просто женщина, она была Дама.

( Читать дальше! )

«Ленинский проспект» - донеслось из динамика, и я шагнула на платформу, и поспешно запахнула куртку. До чего же резкий порыв ветра от эскалаторов!
«И откуда тут такой сквозняк?» - подумала я, тут же застывая на месте, прирастая к полу, ужасом охваченная. Параллельно поезду по платформе прямо на меня неслось что-то черное. «Крыса? Собака? Здесь?» - мелькнуло в голове, и я с усилием заставила себя отпрянуть от опасности.
«Нет, не живое. Животное не может двигаться так равномерно. Но, что же это? Шляпа!» - я посмотрела на последний вагон, от которого несло шляпу. Там, в полной растерянности все еще стояла элегантная дама лет сорока пяти с потревоженной прической. Полы ее длинного темного пальто развевались от порывов подземного сквозняка.
( Читать дальше! )

Вообще, после взрывов в феврале 2004 года, я метро недолюбливаю. Но иногда поездка приносит интересные или приятные наблюдения.
Был однажды чудесный, сладко спящий юноша в метро. И сандалии, и прелестной лепки стопы и ладони, и буйные заросли кудрей. И античность замершая, застывшая, задремавшая в юном лице, и неотступное желание вновь и вновь радовать взгляд, любуясь этим непорочным, прелестным созданием. Сандалии были скроены из заменителя натуральных материалов последнего поколения, колени скрывались под штанинами парусиновых, искусственно застиранных, одежд, на коленях притаился стокарманный надежный наездник. Юноша безмолвствовал – ярко очерченные уста были сомкнуты. Он дремал, прикрыв глаза. Уши изысканной классической формы были заткнуты пластиком наушников.
Он отрешенно погрузился в свои полусны-полугрезы, вибрируя в своем секретном ритме…
И так хотелось смотреть на него, просто смотреть на него…
Минуло с тех пор лет шесть или семь. Юноша давно возмужал, или вернулся в свою древнюю Спарту на чудесном ковре-самолете. А я до сих пор, как юный монах из затертой буддийской легенды, лелею мои воспоминания о нем.