![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
serebryakovaaСтанция Сокол
Я протиснулась в середину вагона, чудом удержалась на ногах, и лишь немного отдышавшись, заметила, как мне повезло оказаться с ними рядом. Они были, что называется – «красивая пара». И Ему, и Ей было под пятьдесят. Она сидела, а он стоял рядом, касаясь ее коленей. Они негромко разговаривали, не разнимая рук. Она снизу вверх, неотрывно смотрела на Него. А я не могла оторвать взгляда от Ее голубых, подведенных на восточный манер, искрящихся радостью глаз. Из-под красивой меховой шляпки-тиары выглядывали русые завитки кудрей. И гордая осанка, и свободный покрой темного пальто, и грудной звучный голос придавали Ее облику царственность. Она была не просто женщина, она была Дама.
На следующей остановке вошла пожилая тетка в сером полушубке и принялась настырно пробираться в середину вагона. Она расположилась рядом с красивой парой, прямо за спиной мужчины, хотя в этом не было необходимости – в середине вагона было просторно. Тетка взялась за поручень над головой, и ее грубая варежка, свисающая на длинной растянутой резинке, стала раскачиваться в такт движению вагона. Варежка на резинке невольно напомнила детские забавы на снежной горке, где-то там, в далеком детстве. Неряшливая вытянутая резинка, торчащая из рукава пожилой женщины - в этом было какое-то отталкивающее несоответствие.
Мужчина не обратил внимания на то, что кто-то встал у него за спиной. Он как раз наклонился к своей спутнице, когда тетка в сером полушубке подошла сзади. Распрямившись, Он невольно толкнул ее, изумился своей неловкости, вежливо извинился и вновь заговорил со своей спутницей. Но тетке в сером полушубке плевать было на его извинения. Она чувствовала себя оскорбленной, не пожелала отойти, напротив, придвинулась еще ближе, и звонко, как бы в подкрепление правомочности своих территориальных притязаний, ударила ладонью по поручню, и цепко впилась в него растопыренными пальцами. Шлепок привлек внимание других пассажиров, многие обернулись, а я предпочла отойти на шаг вправо. Тут Дама впервые отвела свои голубые искрящиеся глаза от любимого лица. Голубые ясные глаза узрели варежку, на долю секунды в них появилось удивление, и тут же они вновь обратились на Мужчину, забыв и варежку, и звон шлепка, и шум электрички, все то ненужное, суетное, что не имело отношения к их любви.
Тетка в сером полушубке стояла с высоко поднятой головой, внимательно прислушиваясь к разговору влюбленных, словно ожидая насмешки для перехода к более решительным действиям. Я тоже смотрела на них, не пытаясь услышать их диалог, самый древний диалог со времен Эдема. Я любовалась ими. Я любовалась профилем мужчины, и страстным лицом женщины, и вдруг отчетливо прочла по ее крупным, ярко очерченным, губам слово «люблю», которое она трижды проговорила, медленно, отчетливо, беззвучно, одними губами. Она выдохнула вечное слово с твердой убежденностью, тоном признания какой-то непостижимой вины, мол, люблю, что ж теперь делать. Предназначенное не мне, но мной невольно замеченное, «люблю» прозвучало громче, чем шум утренней электрички, чем резкий хлопок заскорузлой руки с варежкой, болтающейся на растянутой резинке…
Я размышляла о том, кто они, супруги или любовники, вместе завтракали, после ночной нежности, или встретились украдкой в метро и теперь спешат на работу. Вопросы мои оставались без ответа. Да и что они значили перед тем фактом, что эти двое любили друг друга. Углубившись в размышления, я созерцала отражения пассажиров в вагонном стекле, как вдруг почувствовала на своем лице чей-то пристальный взгляд. Мои серые глаза встретились с голубыми искрящимися глазами, что заглянули в зрачки мои пристально, словно поделились тайной, словно признали во мне соучастницу. Дама едва заметно улыбнулась, и мне подумалось, что сейчас она, обоженная любовью, ровесница мне, тридцатилетней.
На следующей станции рядом с Дамой освободилось место, но ее спутник не выразил желания занять его, словно и не заметил. Тетка в сером полушубке демонстративно осталась у него за спиной. И тогда свободное место заняла я. Не от усталости, а скорее из желания увидеть лицо Мужчины.
Его лицо пылало той же нежной страстью. Окрыленная их взаимностью, я обратила взор на тетку в сером полушубке. Обветренные щеки, потухшие глаза, скособоченная трикотажная шапочка, засаленная желтая матерчатая сумка, сапожки, поссорившиеся с гуталином и щеткой. «Да ведь они же одного возраста. Эта тетка и Женщина с голубыми глазами – ровесницы! Вот это да!» - едва не воскликнула я.
Когда место слева от меня освободилось, тетка в сером полушубке поспешно заняла его, достала из желтой сумки пачку бульварных газетенок и погрузилась в пучину светских сплетен. Мне показалось, что ехала она бесцельно, просто чтобы не быть одной, где-нибудь ввязаться в спор за место, устроить небольшую встряску тем, что с утра улыбаются.
Я сидела между ними, между Женщиной и Теткой. Я была женщиной и ехала на работу утренней электричкой.
На «Соколе» Мужчина галантно подал своей Даме руку, и они смеясь покинули вагон. Но еще долго в воздухе кружился аромат ее духов, звучал ее искрящийся смех.
Я протиснулась в середину вагона, чудом удержалась на ногах, и лишь немного отдышавшись, заметила, как мне повезло оказаться с ними рядом. Они были, что называется – «красивая пара». И Ему, и Ей было под пятьдесят. Она сидела, а он стоял рядом, касаясь ее коленей. Они негромко разговаривали, не разнимая рук. Она снизу вверх, неотрывно смотрела на Него. А я не могла оторвать взгляда от Ее голубых, подведенных на восточный манер, искрящихся радостью глаз. Из-под красивой меховой шляпки-тиары выглядывали русые завитки кудрей. И гордая осанка, и свободный покрой темного пальто, и грудной звучный голос придавали Ее облику царственность. Она была не просто женщина, она была Дама.
На следующей остановке вошла пожилая тетка в сером полушубке и принялась настырно пробираться в середину вагона. Она расположилась рядом с красивой парой, прямо за спиной мужчины, хотя в этом не было необходимости – в середине вагона было просторно. Тетка взялась за поручень над головой, и ее грубая варежка, свисающая на длинной растянутой резинке, стала раскачиваться в такт движению вагона. Варежка на резинке невольно напомнила детские забавы на снежной горке, где-то там, в далеком детстве. Неряшливая вытянутая резинка, торчащая из рукава пожилой женщины - в этом было какое-то отталкивающее несоответствие.
Мужчина не обратил внимания на то, что кто-то встал у него за спиной. Он как раз наклонился к своей спутнице, когда тетка в сером полушубке подошла сзади. Распрямившись, Он невольно толкнул ее, изумился своей неловкости, вежливо извинился и вновь заговорил со своей спутницей. Но тетке в сером полушубке плевать было на его извинения. Она чувствовала себя оскорбленной, не пожелала отойти, напротив, придвинулась еще ближе, и звонко, как бы в подкрепление правомочности своих территориальных притязаний, ударила ладонью по поручню, и цепко впилась в него растопыренными пальцами. Шлепок привлек внимание других пассажиров, многие обернулись, а я предпочла отойти на шаг вправо. Тут Дама впервые отвела свои голубые искрящиеся глаза от любимого лица. Голубые ясные глаза узрели варежку, на долю секунды в них появилось удивление, и тут же они вновь обратились на Мужчину, забыв и варежку, и звон шлепка, и шум электрички, все то ненужное, суетное, что не имело отношения к их любви.
Тетка в сером полушубке стояла с высоко поднятой головой, внимательно прислушиваясь к разговору влюбленных, словно ожидая насмешки для перехода к более решительным действиям. Я тоже смотрела на них, не пытаясь услышать их диалог, самый древний диалог со времен Эдема. Я любовалась ими. Я любовалась профилем мужчины, и страстным лицом женщины, и вдруг отчетливо прочла по ее крупным, ярко очерченным, губам слово «люблю», которое она трижды проговорила, медленно, отчетливо, беззвучно, одними губами. Она выдохнула вечное слово с твердой убежденностью, тоном признания какой-то непостижимой вины, мол, люблю, что ж теперь делать. Предназначенное не мне, но мной невольно замеченное, «люблю» прозвучало громче, чем шум утренней электрички, чем резкий хлопок заскорузлой руки с варежкой, болтающейся на растянутой резинке…
Я размышляла о том, кто они, супруги или любовники, вместе завтракали, после ночной нежности, или встретились украдкой в метро и теперь спешат на работу. Вопросы мои оставались без ответа. Да и что они значили перед тем фактом, что эти двое любили друг друга. Углубившись в размышления, я созерцала отражения пассажиров в вагонном стекле, как вдруг почувствовала на своем лице чей-то пристальный взгляд. Мои серые глаза встретились с голубыми искрящимися глазами, что заглянули в зрачки мои пристально, словно поделились тайной, словно признали во мне соучастницу. Дама едва заметно улыбнулась, и мне подумалось, что сейчас она, обоженная любовью, ровесница мне, тридцатилетней.
На следующей станции рядом с Дамой освободилось место, но ее спутник не выразил желания занять его, словно и не заметил. Тетка в сером полушубке демонстративно осталась у него за спиной. И тогда свободное место заняла я. Не от усталости, а скорее из желания увидеть лицо Мужчины.
Его лицо пылало той же нежной страстью. Окрыленная их взаимностью, я обратила взор на тетку в сером полушубке. Обветренные щеки, потухшие глаза, скособоченная трикотажная шапочка, засаленная желтая матерчатая сумка, сапожки, поссорившиеся с гуталином и щеткой. «Да ведь они же одного возраста. Эта тетка и Женщина с голубыми глазами – ровесницы! Вот это да!» - едва не воскликнула я.
Когда место слева от меня освободилось, тетка в сером полушубке поспешно заняла его, достала из желтой сумки пачку бульварных газетенок и погрузилась в пучину светских сплетен. Мне показалось, что ехала она бесцельно, просто чтобы не быть одной, где-нибудь ввязаться в спор за место, устроить небольшую встряску тем, что с утра улыбаются.
Я сидела между ними, между Женщиной и Теткой. Я была женщиной и ехала на работу утренней электричкой.
На «Соколе» Мужчина галантно подал своей Даме руку, и они смеясь покинули вагон. Но еще долго в воздухе кружился аромат ее духов, звучал ее искрящийся смех.
