Виктор Пелевин «День Бульдозериста»

«…По гноящимся воспаленным глазам в сидящих у памятника легко было узнать рабочих с "Трикотажницы", пригородной фабрики химического оружия. Двое из них кивнули Валерке - весь город знал его как виртуоза-матершинника (даже кличка у него была - "Валерка-диалектик"), а ребята с "Трикотажницы" очень гордились своими традициями краснословия.
- Пить кто будет, мужики? - спросил Валерка.
- Не, - после некоторой паузы ответил один из химиков, - мы секретаря ждем. Уже тяпнули, хватит пока.
- А... Ну и день, прямо не верится - даже на маяву не пьют...
Валерка сел на бетон и оперся спиной о низкую ограду памятника. По поверхности серой плиты покатилось полиэтиленовое колесико пробки. Иван сел рядом, так же подоткнув под зад край ватника, и зажмурил глаза. На душе у него по-прежнему было беспричинно грустно - зато и спокойно, и даже мелькнуло на секунду в какой-то словно бы щели воспоминание - странного вида красная кепка, и еще пластмассовая поверхность стола, на которой...
- Валерка! - тихо позвал кто-то из химиков. - Валерка!
- Чего? - перестав булькать, спросил Валерка.
- Как там у вас, на Самоварно-Матрешечном? Выполнит план ваш коллектив?
Иван чуть вздрогнул. Это был откровенный вызов и оскорбление. Но, сообразив, что химики вовсе не собираются затевать разборку, а просто хотят посостязаться с мастером языка, которому не обидно и проиграть, он успокоился. Валерка тоже понял, в чем дело, - давно привык.
- Выполняем помаленьку, - лениво ответил он. - А у вас как трудовая вахта? Какие новые почины к майским праздникам?
- Думаем пока, - ответил химик. - Хотим у вас в трудовом коллективе побывать, с передовиками посоветоваться. Главное ведь - мирное небо над головой, верно?
- Верно, - ответил Валерка. - Приходите, посоветуйтесь. Хотя ведь у вас и своих ветеранов немало, вон доска почета-то какая - в пять Стахановых твоего обмена опытом в отдельно взятой стране...

Кто-то тихо крякнул.

- Точно, есть у нас ветераны, - не сдавался химик, - да ведь у вас традиция соревнования глубже укоренилась, вон вымпелов-то сколько насобирали, ударники майские, в Рот-Фронт вам слабое звено и надстройку в базис!

"Хорошо, - отметил Иван, - а то уж больно он от нервов по-газетному начал..."

- Лучше бы о материальных стимулах думали, пять признаков твоей матери, чем чужие вымпела считать, в горн вам десять галстуков и количеством в качество, - дробной скороговоркой ответил Валерка, - тогда и хвалились бы встречным планом, чтоб вам каждому по труду через совет дружины и гипсового Павлика!
Иван вдруг подумал, что сегодняшняя беседа с мальчиком у качелей все же как-то повлияла на Валерку, хоть он ни словом не обмолвился об этом, - что-то горькое прорывалось в его речи.
Химик несколько секунд молчал, собираясь с мыслями, а потом уже как-то примирительно сказал:
- Хоть бы ты заткнулся, мать твою в город-сад под телегу.
- Ну так и отмирись от меня на три мая через Людвига Фейербаха и Клару Цеткин, - равнодушно ответил Валерка. Победа, как чувствовал Иван, не принесла ему особой радости. Это был не его уровень.
- Дай выпить, а? - пробормотал смущенный химик. Иван открыл глаза и увидел, как тот принимает протянутую Валеркой бутылку. Химик оказался совсем молодым парнем, но, судя по цвету лица и фиолетовым нарывам на шее, поработал уже и с "Черемухой", и с "Колхозным ландышем", а может, и с "Ветерком". Все молчали - Иван хотел было что-то сказать для сердечности, но передумал и уставился на черный кончик тени от сабли Бабаясина, незаметно для глаза ползущий по бетону.

- А ты ничего маюги травишь, - сказал через некоторое время Валерка, - только расслабляться нужно. И не испытывать ненависти.

Парень просиял от удовольствия.

- А вы чего тут маетесь? - спросил кто-то из химиков. - Ждете кого-то?
- Так, - ответил Иван, - нить жизни ищем.
- Ну и чего, нашли? - раздался сзади звучный голос.

Иван обернулся и увидел секретаря совкома Копченова, зашедшего, видно, со стороны памятника, чтобы послушать живой разговор в массах. Копченова Иван видел пару раз на заводе - это был небольшой плотный человек, совершенно неопределенного вида, носивший обычно дешевый синий костюм с большими лацканами, желтую рубашку и фиолетовый галстук. Раньше он работал в каком-то банке, где украл не то двадцать, не то тридцать тысяч рублей, за что его частенько поругивали в печати.
- Послушал я вас, ребята, - сказал Копченов, потирая руки, - и подумал - ну до чего ж у нас народ талантливый... Как это ты, Валерий, диалектику с повседневной жизнью увязал - ну, хоть сейчас в газету. Будем тебя в следующем году в народные соловьи выдвигать... А вы, ребята, чего?
- Записались, - ответил кто-то из химиков.
- Выслушаю, - сказал Копченов, - выслушаю. Ты, Иван, тоже не уходи - кое-что тебе вручить должен. Пошли...»
Читать рассказ здесь

Как Хельга Карловна внученьку лечила…

Хельга Карловна была, как известно, медицинским работником.
По любому поводу она надевала белую шапочку и маску.
-Так! – торжественно, как Прокуратор Иудеи, сообщала она окружающим, - Стерилизуем руки!
И все, отбиваться было бесполезно.

В пословицу вошла история о том, как Хельга Карловна лечила внучатую племянницу Ларочку.
Ларочка заболела, то в жар ее бросает, то в холод. «То голова болит у ней, то горлышко болит».
Хельга Карловна произвела тщательный осмотр, нацедила из внученьки мочи в баночку и понесла на анализ.
Вернулась в тихой ярости. Отправилась на кухню кастрюли мыть. Родственники трусливо жались в гостиной, вздрагивая от грохота, доносящегося с кухни.
Наконец, мать Ларочки не выдержала и потребовала огласить окончательный диагноз.

Хельга Карловна села в свое любимое кресло и торжественно приказала всем мужчинам удалиться. И затем, после трехминутной борьбы с самой собой, она выдохнула:
-Я не подозревала, что ОНА могла такое… такое…
-ЧТО ОНА МОГЛА?! – заорали все родственницы разом.

-Не могу, не могу! – Хельга Карловна закрыла лицо ладонями, - Не могу даже повторить…
-Оставьте эти фокусы! – неожиданно взвилась мать Ларочки, - Да что с ней, наконец?
-Что ж давайте! Раз вы так хотите! – Хельга Карловна криво усмехнулась и поправила прическу. – Мне сказали: «Ваша внученька с писькой балуется!».
Все дамы замерли ошарашенные.

-Вот как она могла так меня опозорить? – Хельга Карловна с торжеством оглядела всех присутствующих в зале.
-Вот прямо так и сказали? – Ехидно вмешалась в разговор Ларочка, расчесывая свои длинные волнистые волосы и красуясь перед зеркалом.
-Да, Ла-роч-ка! – Покачала головой Хельга Карловна, - Так и сказали: «Либо у нее гормональный взрыв, либо она у вас…» - ну… это самое…
-А когда бывает гормональный взрыв? – Спросила вдруг бабушка Фрида из своего кресла, прежде безучастная ко всему этому разговору.
-Лет в 13, в 14… – Отмахнулась Хельга Карловна, переживающая мысленно свой позор в поликлинике.
-А нашей Ларочке сколько? – Хмыкнула бабушка Фрида.
-Нашей Ларочке ровно 14 лет! – Сообщила гневно мать девочки.

На миг в зале повисла напряженная тишина, и тут же хрусталь люстры задрожал от залпов хохота. Смеялись все, даже бабушка Фрида ухала в кресле, как сова.
-А что Вы вообще им сказали? Что сказали, когда анализ принесли? – вытирая выступившие слезы, спросила наконец сватья Антонина.
– Я сказала, что у меня внучка заболела, совсем маленькая девочка…– Призналась Хельга Карловна.

Берегите друг друга!

Еще один рассказ оХельге Карловне