Самозванка

[serebryakovaa]

dodrg59 помог вспомнить эту историю.

С самого начала нашему классу не повезло с иностранным языком: наш четвертый «Б» был приговорен к немецкому окончательно и бесповоротно. «Ашки» получили английский.
К шестому классу мы освоили несколько десятков фраз, могли с грехом пополам пересказать пару текстов. Урок немецкого был похож на затяжную перемену. Кто-то пел, кто-то списывал домашку, кто-то дрался, девочки играли в парикмахерскую, заполняли друг другу модные тогда «анкеты», ходили по классу, кидались бумажками. Все 32 ученика занимались своими делами, не особо слушая учительницу Зинаиду Федоровну, которая что-то вяло рассказывала у доски, даже не пытаясь нас утихомирить.
Если все-таки Зинаида Федоровна называла твою фамилию, следовало поторговаться немного: «Ну, может, не надо? Может, в другой раз? А почему я?» - и потом, набив себе цену, бодренько отрапортовать коротенький текст о лете или о зиме. Я выбрала зиму:
-Дер винтер из да. Эс ес кальт. Ес шнальт. Ди юнге лауфен ши уид шлитшу!
(Наступила зима. Холодно. Идет снег. Мальчики катаются на конках и лыжах.)
И все дела! Каждый раз «четверка» украшала мой дневник, и ближайшие 2 недели можно было приходить на «дойч», как на праздник.
Переезд моей семьи в Коми АССР, а, следовательно, перевод в новую школу, резко изменил эту ситуацию. В моем новом классе было 47 (сорок семь) учеников, класс был многонациональным и веселым, имена и фамилии были колоритные.
Здесь было принято делить класс на две подгруппы: немецкую и английскую. Учительница Алена Игоревна была юная, настырная и строгая. Она взяла нас в ежовые рукавицы и заставляла учить язык. Ее уроки не прогуливали даже самые отъявленные хулиганы – она была прехорошенькая блондиночка, носила облегающие платья с глубоким вырезом на груди. Худо-бедно занималась вся наша группа, и даже слабенькие троечники знали больше, чем отличники в моей прежней нелидовской школе №3.
Только-только я начала что-то понимать и входить во вкус, как в конце седьмого класса Алена Игоревна почему-то уволилась, и пошла у нас карусель замещающих преподавателей и отмененных уроков. Мы совершенно расслабились… Иностранный язык нас не волновал вовсе, нас накрыло с головой накатившее либидо. Как мы изучали иностранный язык в 8 классе, я не помню вовсе. Зачеты по физкультуре были куда важнее.
В 9 классе у нас появилась, наконец, постоянная учительница немецкого Нелли Викторовна. Она с порога объявила о необходимости подготовки к выпускному экзамену, продиктовала список тем, раздала нам тексты:
-Все очень просто, ребята! Читаем, переводим, учим наизусть. Самостоятельно.
Мы вяло со словарями переводили, не понимая, а скорее догадываясь, о чем идет повествование, зазубривали, как написано, не подозревая о тонкостях произношения.
Нелли Викторовна начинала каждый урок со звонкого монолога на немецком языке, потом проверяла наши домашние задания, заслушивала нас, задавала какие-то вопросы, поспешно ставила «тройки», иногда «четверки». Затем она объясняла по учебнику новую тему, и я всякий раз ничего не понимала из ее объяснений и ужасалась своей рассеянности, с тоской вспоминая Алену Игоревну.
Затем учительница приводила примеры, требовала от нас чего-то, мы молчали, она сердилась.
Когда Нелли Викторовна натыкалась на мою фамилию в классном журнале, я тараторила переводы текстов, как истинная Трындычиха, брала скоростью и громкостью, обилием эпитетов и синонимов. Мои «переводы» были в полтора, а то и в два раза пространнее оригинальных текстов.
-Ребята! Это и называется отвечать «полным ответом»! – Подытоживала Нелли Викторовна, ставила мне «четверку», тем самым обеспечивая мне покой до конца урока.
Хуже всех доставалось самым слабым ученикам. Нелли Викторовна что-то требовала по-немецки, повышала голос, стучала по столу указкой. Опрос превращался в допрос. Чем безнадежнее молчали ученики, тем говорливее становилась учительница. Она словно выстреливала в класс корявой пулеметной очередью: «вар-вар-вар!» - непонятные словеса разлетались над нашими головами, а мы вжимали головы в плечи и молчали, как партизаны.
«Нет!» - сказали мы фашистам,
не потерпит наш народ,
чтобы русский хлеб душистый
назывался словом «брот» - вспоминалось мне хрестоматийное стихотворение.
-Я ничего не понимаю! Как я буду это сдавать? – думала я, внутренне содрогаясь.
Более всего Нелли Викторовна любила терзать Гретель К., худенькую бледную девочку, которая тихо и незаметно сидела за последней партой. Учительница задавала Гретель вопрос за вопросом, а Гретель трепетала, как былинка на ветру, и молчала. Нелли Викторовна распалялась все больше и больше, обрушивая в сторону Гретель словесные конструкции, тяжелыми ледяными кирпичами:
-Ну, не слышу, не слышу! И помни: только по-немецки! – орала учительница.
- Ich verstehe nichts! – тихо-тихо отзывалась Гретель.
Закидав весь класс глыбами труднопроизносимых слов, но, не добившись от Гретель внятного ответа, Нелли Викторовна переходила на личности:
-И как тебе не стыдно?! С таким именем и ни в зуб ногой! «Ништ фирштейн»! От зубов должно отскакивать! Какая ты немка, ты – самозванка!

***
Кроме иностранного языка, были еще и физика, химия, алгебра, история и литература…
Мы все писали «бомбы» и шпаргалки к выпускным экзаменам. И однажды они начались.
На экзамене по немецкому нас ожидала целая комиссия во главе с директрисой Людмилой Федоровной, которая вела у нас историю.
-Чего позор откладывать? – решили мы, и пошли тянуть билеты.
Я вытащила билет и пошла готовиться. За мной к столу комиссии подошла Гретель, выбрала билет, тихо зачитала вопросы.
-Все понятно? – участливо спросила наша классная. Девочка кивнула.
-Иди, готовься, - улыбнулась классная. Девочка отрицательно помотала головой.
Дамы в комиссии переглянулись, хмыкнули и зашуршали бумагами.
-Замена билета, - тихо подвела черту завуч.
-Гретель, - ласково начала директриса, - Не волнуйся! Ты можешь вытянуть другой билет. Все будет хорошо! Сейчас сядешь, подготовишься…
Гретель вновь отрицательно мотнула головой и заговорила тихо-тихо…
В классе воцарилась необычайная тишина. Все внимали плавному течению ее нежного голоса, который, казалось, поет давно забытую нездешнюю песню.
Я совершенно потеряла счет времени и вдруг осознала, что Гретель говорит не по-русски.
Похоже, это, наконец, дошло до всех. Директриса резко перебила Гретель на полуслове, задала ей какой-то вопрос по-немецки. Гретель тут же отозвалась…
Они о чем-то поговорили минуту, тут в их разговор включились и другие члены комиссии. Пока они беседовали, учительница английского Лидия Ивановна поспешно стала принимать наши ответы за соседним столиком, глаз не сводя с Гретель. Лидия Ивановна слушала она нас в пол-уха, особо не вникала. Мы не успели толком испугаться, как комиссия удалилась на совещание.
Весь наш класс получил хорошие оценки. А Гретель получила «пятерку» по немецкому, а «тройку» в аттестате ей исправили.
***
В сентябре того же 1988 года я устроилась работать пионервожатой в родную школу. Коллектив был мне знаком, но вот Нелли Викторовну я больше не встречала. Финал истории мне поведала директриса.
- После того экзамена мы с Нелли Викторовной побеседовали пристрастно, затем навели справки о ней. Оказалось, что она не имела образования, она… - тут директриса замялась, подбирая слово, - купила диплом!
-Но она ведь говорила! – воскликнула изумленно я.
-Она не говорила по-немецки. Она ловко изображала беглую немецкую речь, как артист разговорного жанра. Она знала несколько десятков фраз: «Здрасте, дети, сядьте дети!». Читать умела, а дальше – ералаш из слов.
-А Гретель все время ей говорила: «Я не понимаю вас!» - вспомнила я.
- Для Гретель немецкий язык - родной. Ее родители – поволжские немцы, по сей день в их семье общаются по-немецки. Она в классе отмалчивалась лишь потому, что русский знала хуже. И Гретель действительно не понимала! Там нечего было понимать. Я же диплом на немецком защищала! Так язык любила! А историю уже потом изучала в аспирантуре… – неожиданно поведала директриса и зарделась, - Мы дело замяли. Это ж стыд какой! В школе завелась самозванка!!!
***
Гретель уже 18 лет проживает в Берлине.
***
Город Нелидово. Наши дни. Под грибком в песочнице расположились два алкаша неопределенного возраста.
Прохожу мимо и случайно слышу их разговор:
-Коль, а иностранный ты учил? – спрашивает один алкаш.
-Я-я, натюрлих! – кивает Коля.
-Скажи чего-нить! – просит кореш.
-А легко, Андрюха! Дер винтер из да… - начинает Коля бодренько.
-Ты из третьей школы?! – радостно прозревает Андюха.
-Ну! Зинаида Федоровна училка была!
-И моя! – бьет себя по ляжкам Андрюха, - мы земляки!
-Не, мы – однополчане! – поправляет Коля, - наливай!
- Ди юнге лауфен ши уид шлитшу!