serebryakovaa: (Default)
[personal profile] serebryakovaa
«ОКТЯБРЬСКАЯ»
В вагоне было просторно. Все места были заняты, но лишь несколько пассажиров стояли.
Я расположилась возле длинной скамьи поближе к выходу. На скамье восседали женщины от 35 до бесконечности. Все они что-то читали: одни шуршали газетами, а другие бесшумно погружались в чужую придуманную жизнь под аляповатыми обложками.
Он вошел на «Октябрьской» и проследовал в середину вагона. Каждый шаг давался ему с напряжением. Он остановился рядом со мной и грузно оперся на внушительную трость. Дама в шляпке с кокетливой вуалью, занимающая самое крайнее место у двери, сосредоточено уткнулась в пухлый томик с разбитым сердечком на обложке. Прочие женщины-чтицы последовали ее примеру, зашуршали страницами.
Мне стало досадно, что на прошлых остановках я не заняла место, и сейчас не могу его уступить старцу. Стало стыдно за это подчеркнутое равнодушие женщин. Однако, уже в следующее мгновение луноликая женщина с волнистыми волосами, восседающая рядом с завуалированной дамой, оторвавшись от журнала мод, проворно поднялась. Старец с трудом выдерживал сотрясение вагона, но не спешил садиться. Он преклонил перед луноликой женщиной голову со словами: «Позвольте мне пожать Вашу руку!» - его красивый сочный голос прозвучал на весь вагон. Стоящие обернулись, ловелас средних лет понимающе хмыкнул, скамья чтиц взглянула на старика с интересом, а на его благодетельницу с осуждением, и только дама под вуалью продолжала поглощать глазированные фразы засахаренных героев.
Старец осторожно опустился на скамью рядом с дамой под вуалью. Луноликая женщина с волнистыми волосами расположилась на его месте. Одной рукой она держалась за сверкающий перекладину над головой, а в другой руке сжимала потертую ручку громоздкой хозяйственной сумки. Теперь, когда старец уселся на скамью, я могла рассмотреть его. Старцу было уже за восемьдесят. Тело его было дряхло, ноги слабы. Кожа была темной морщинистой, волос осталось совсем мало, и огромный красивый череп блестел под яркими лампами. Но глаза старца светились змеиной мудростью, в них была ирония, смекалка, и радость знания.
На «Шабаловской» рядом со старцем освободилось место, и луноликая женщина села. Старец был очень рад восстановленной справедливости. Ему было немного совестно занимать ее место. Точно в этом факте была всевышняя справедливость. Старец улыбнулся и заговорил с луноликой женщиной.
-Вам далеко ехать? – поинтересовался он.
-До самого конца, - ответила она нежным тихим голосом.
-Какая удача! – обрадовался старец, - Мне тоже. Я был в больнице на «Октябрьской». Я ветеран войны, - тут он сделал паузу, - Великой Отечественной войны; и вот, знаете, выбрался. Нам, ветеранам, положены льготы… Вот и собрался..., - он невесело рассмеялся.


Луноликая женщина слушала его и, словно соглашаясь, опускала свои темные ресницы. Завуалированная дама, сидящая слева от старца, слышала весь этот диалог и поморщилась словам старика, точно заранее зная весь последующий его рассказ о дороговизне лекарств, о ранах и обо всем прочем, столь же гадком. Старец меж тем продолжал, склонясь к своей юной слушательнице:
-Я прошел всю войну. Дошел до самого Берлина. Но больше всего мне хотелось изучать древнюю Персию. Я мечтал, вот окончится война, и я смогу всю свою жизнь посвятить изучению этой загадочной древней страны. А надо Вам сказать, что Персия, ныне эти территории занимает Иран, была поистине сказочной страной. И язык ее – фарси – сохранил, дошедшие до нас, предания и легенды. Всю свою мирную жизнь я посвятил Древнему Востоку, изучению его обычаев и традиций. Давным-давно в Персии жил веселый человек, которого звали Омар Хаям. Вы слышали о нем? – вопросил старец свою слушательницу.
Женщина отрицательно повела головой и улыбнулась.
-Омар Хайям родился очень давно где-то в середине 11 века (если точнее 1048 году). Он прожил долгую жизнь и умер по понятиям того времени глубоким стариком в 75 лет. Но навсегда в историю вошел не только как поэт, математик и философ, но и как неисправимый весельчак. Он писал четверостишья, они называются рубаи. Рубаи – в переводе с арабского буквально означает «учетверенный», в поэзии народов Востока это четверостишье с особой рифмовкой, выражающее законченную мысль. Рубаи Омара Хайяма были проникнуты бесконечной любовью к свободе. Эти философские четверостишья стали всемирно известны.
Женщина слушала рассказчика с почтительным вниманием, словно ей, сорокалетней, наконец-то удалось услышать самую заветную сказку.
Я внимательно наблюдала за экзотическими собеседниками. Мне было интересно, понравится ли женщине любимый мною Хайям.
-Я прочту Вам одно из самых известных рубаи Хайяма. Мне оно особенно нравится. Если угодно, это жизненное кредо или девиз, который можно начертать на гербе, - продолжал Старец.
Дама под вуалью замерла с раскрытой книгой на коленях, но не читала ее. На лице у дамы застыло выражение раздражения.
Какое же творение Хайяма выберет старец, чтобы усладить слух своей собеседницы? Я изнывала от любопытства. Но поезд заскрежетал, разрывая бархат голоса рассказчика. Старец склонился к слушательнице. Она, обращенная вслух, приблизила свое лицо к его лицу…
Сохраненные в веках слова потонули в лязге металла. Лишь две последние строки можно было разобрать:
«Ты лучше голодай, чем что попало есть.
Ты лучше будь один, чем вместе с кем попало».
-А? Каково? – вопросил Старец.
-Великолепно! – мысленно прокричала я, - Я с Вами согласна!
-Справедливый совет, - согласилась слушательница, - точнее и не скажешь.
-Вот такие стихи писал мудрый Омар Хайям. И собралось их великое множество. Переводчики из разных стран посвящают свою жизнь этим шедеврам, чтобы в четырех строках передать идею автора, с тем же изяществом и красотой. А это требует определенного мастерства…
-Прочтите еще что-нибудь! – попросила слушательница.
Старец выдержал паузу и продекламировал красивым сочным голосом:
«В детстве ходим за истиной к учителям,
После – ходят за истиной к нашим дверям.
Где же истина? Мы появились из капли.
Станем – прахом. Вот смысл этой сказки. Хайам».
Слушательница кивнула, словно подытоживая услышанное, с той же ласковой улыбкой.
Старец продолжил свой рассказ:
-Особое место в творчестве Хайяма занимала любовная лирика. У самого поэта была возлюбленная, прекрасная молодая дева. Ее глаза были как влажные аметисты, а волосы тугими косами, увитыми жемчугами, змеились по спине. И темной ночью, когда луна озаряла уснувший город, и все вокруг дышало пряным ароматом жасмина, Омар запасался кувшином вина и отправлялся на свидание со своей возлюбленной. В прохладной резной беседке слушали они пение соловья и нега, разлитая в природе, казалось… - велеречивый рассказчик неспешно разматывал пестрый клубок своей истории.
Луноликая слушательница с улыбкой внимала ему, время от времени устремляя взгляд на Старца и встречаясь с ним глазами.
Они сидели рука к руке, голова к голове, соединенные таинством древнего предания. Аромат событий 900 летней давности опьянял их. Слова стихов переплетались, навеки связуя их родственные души. Луноликая женщина с неослабевающим вниманием слушала старца и с улыбкой кивала. И не ясно было, кому из них повезло больше: одинокому старцу, что получил возможность быть услышанным, или женщине, вновь почувствовавшей себя девочкой, внимающей дивную сказку, рассказанную мудрым отцом.
-«Профсоюзная» - вернул меня в действительность электрический голос.
Как жаль, что мне пришлось покинуть моих друзей по Омару Хайяму.

Они так и не узнали о моем существовании.
Они неспешно беседовали, встречаясь глазами. Под пенье соловья в резной беседке они вдыхали аромат жасмина спящей Персии…

This account has disabled anonymous posting.
If you don't have an account you can create one now.
No Subject Icon Selected
More info about formatting

Profile

serebryakovaa: (Default)
serebryakovaa

Most Popular Tags

August 2013

S M T W T F S
    123
45678910
11121314151617
181920212223 24
25262728293031

Style Credit