Письма с Крайнего Севера
Feb. 23rd, 2011 03:23 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
serebryakovaaЭто произошло осенью 1983 года, еще до отъезда нашей семьи на север.
Но я намеренно нарушила хронологию событий.
Рассказ должен был появиться после того, как вы узнали, что была «Рыжковская пурга»
В августе 1983 года мой отец уехал в Воркуту, устраиваться на работу. Мой отец горный инженер, всю свою жизнь он проработал под землей. И я, на тот момент 12 летняя девочка, отлично знала, что он ежедневно рискует своей жизнью на шахте. Это понимали все, ведь у нас было много шахтеров в городе. И даже последнее воскресенье августа месяца – «День шахтера» неизбежно превращался в общегородской праздник.
Отец уехал. Мы остались с мамой и сестренкой, и стали ждать вестей. Это было трудное время для нас – бесконечное ожидание и неизвестность. Не было телефонов, не было возможности узнать, как он там, жив ли он…
Потом стали приходить письма. Какая же это была радость! Отец писал душевно и подробно. Он описывал не только быт и дела, но и экзотику северного лета, вкладывал в конверты сухие ромашки и былинки…
Но если долго не было письма, мы с мамой не находили себе места. Пустоту отцовского стула за обеденным столом ничто не могло заполнить. В те осенние дни я впервые ощутила, каково это ждать, не зная, жив ли человек, может он травмировался, и ему нужна помощь…
Я вдруг вспомнила слова отца о том, что спуск в шахту сродни полету в космос – ты оторван от тех, кто на поверхности. Находясь в чреве земли, ты не можешь «выйти на связь с землей». Парадокс, но это именно так.
Я вновь воскрешала в памяти все его рассказы, и разглядывала германские журналы по горному делу «Глюкауф», тут же вспоминая, что это название означает – «Счастливо наверх!» - пожелание каждому, спускающемуся в шахту, дабы он легко смог вернуться на поверхность.
Что бы я ни делала, я думала об отце, о том, что так долго нет вестей. Даже общаясь с ребятами во дворе, я не могла отвлечься от этих переживаний…
Мы совсем недавно переехали, обменяв тесную двушку в новостройке на «сталинку» в послевоенном доме. В нашем доме жили три девочки-ровесницы, они уже закончили 8 класс, и учились в кулинарном училище. Приходили и парни из соседних домов, им было 16-18 лет. Мне они казались такими сильными и взрослыми. Ребята собирались на дальней лавочке двора, и тихонько играли на гитаре. Они сами со мной познакомились и взяли меня в свою компанию. Парни относились ко мне с дружеской симпатией, а девочки – с легкой насмешкой, ведь мне было только 12. Мне были интересны разговоры старших девочек о парнях, о том, кто уже с кем «ходит», о танцах и свиданиях.
Самой красивой в нашем дворе была девушка Инна с третьего этажа. Они была очень спокойная, милая, и самая доброжелательная. Она охотно мне рассказывала о своих романах, давала послушать записи модных групп, и даже одолжила мне босоножки на платформе для школьного вечера. Самой близкой подругой Инны была Ира с первого этажа.
Помню, моя бабушка всегда любовалась Ириной и цитировала Пушкина:
«Нет на свете царицы краше польской девицы.
Весела - что котенок у печки -
И как роза румяна, а бела, что сметана;
Очи светятся будто две свечки!»
***
В тот роковой день мы с Инной были одни во дворе, и почему-то заговорили о письмах. Инна рассказала, как писала письма одному парню в армию, и что это ничем не закончилось. А я начала ей рассказывать о письмах отца.
Увлекаясь все больше и больше, я поведала ей о том, что Воркуте бывает полярная ночь, и полярный день, когда солнце совсем не заходит за линию горизонта, и это совершенно не дает уснуть.
О том, что там много разнообразных ягод и грибов, но деревьев нет вовсе, и люди ходят по тундре, собирая грибы, как в поле.
О том, что там иной состав воздуха, и совершенно иная видимость: кажется, что в тундре ходят рядом несколько грибников, а они на расстоянии нескольких км друг от друга.
О том, что снежные сугробы лежат до вторых этажей жилых домов, а дома …
-На сваях, - неожиданно закончила за меня Инна.
-Да, на сваях, - продолжила я, - и еще приезжают ненцы на своих оленях, олени совсем маленькие, как крупные собаки… А еще, в ясную погоду виден Полярный Урал, хотя до него целых…
-90 километров, – вновь продолжила за меня Инна.
-Да точно, 90 километров! – обрадовалась я таким географическим познаниям соседки, которая казалась мне равнодушной к учебе.
-А еще там растут летом цветы. Вроде такие же обычные ромашки и колокольчики, но под северным солнышком они вырастают очень высокие, выше наших в 2 раза. И тундра, покрытая мхами, расцветает пестрыми красками! И там очень красиво! Нам отец даже вкладывал цветы в письма…
-Да, знаю! – подхватила Инна и тут же закрыла рот рукой.
-Что ты знаешь? Откуда?! – опешила я.
-Я случайно это узнала! Я не хотела! – оправдывалась Инна, отводя глаза.
-Что ты не хотела?!
-Это все Ирка придумала, - призналась Инна, густо покраснев, - она мне рассказала, что достает из вашего ящика письма и читает… Говорила мне, мол, даже и не думала, что взрослый мужик, сосед дядя Миша, такой странный, мол, про любовь пишет, про то, что где-то на севере очень красиво, горы в 90 километрах. Грибники и птички… Смеялась, что он, как дурак, цветочки засушивает и посылает, лучше бы денег прислал!
-Значит, она смеялась над этим?! – тихо спросила я, внезапно ощутив, что руки мои сжимаются в кулаки, - А ты зачем читала?
-Она мне читала, я слушала. Она мне не сразу сказала, что это чужое письмо. Я так испугалась, когда узнала, что это украденное письмо… - Инна говорила все тише и тише, - Письмо твоего папы. Я сказала ей: «Ирка, письмо нужно вернуть! Пусть даже распечатанное!».
-А она что?
-Да она не в какую! Мы даже с ней поссорились… - Инка сидела вся красная и накручивала локон на палец. Было видно, что ей хочется провалиться сквозь землю.
-Как она могла? – только и прошептала я.
-Не знаю, - пожала плечами Инна. – Только не выдавай меня! Я буду все отрицать… Да, и Ирка не признается….
Я никогда не рассказывала родителям об этом. Поделилась с бабушкой Асей. Бабушка вначале хотела идти к Иркиным родителям, но потом лишь руками всплеснула: «Вот ведь шельма!» - и солгала моей маме, что недавно получала письмо от отца, и с ним все нормально.
А после нового года мы поехали к отцу, и у меня началась совсем иная жизнь, появились новые друзья.
P.S.: Прошлым летом мы с сыном гостили у моих родителей. Мы часто спасались от жары во дворе, в тени раскидистых деревьев, что помнили мой детский смех. Сынишка возился с игрушками, а я развешивала белье на общественных веревках. По старинке, тут сушат белье прямо во дворе.
Из подъезда вышла Ирина Петровна, точнее та самая Ирка, и я подивилась тому, что она почти не изменилась за последние 30 лет. Та же легкость, та же стройность, те же светлые волосы. Она подошла к веревкам с полным тазом белья:
-О, здравствуй, Аид! – любезно кивнула мне, приглашая к разговору.
-День добрый, - сухо пропустила я подачу.
Ира принялась развешивать белье, а я как раз закончила и пошла к дому. Мы неизбежно поравнялись, и я увидела вдруг, что все ее лицо покрыто темно-коричневыми пигментными пятнами.
Начало здесь:
О Кошке, сугробах и материнском сердце…
О Кошке, сугробах и… (часть вторая)
Несколько уточнений...
Волшебная земля Заполярья
О пользе телесных наказаний
Самый лучший подарок
Но я намеренно нарушила хронологию событий.
Рассказ должен был появиться после того, как вы узнали, что была «Рыжковская пурга»
В августе 1983 года мой отец уехал в Воркуту, устраиваться на работу. Мой отец горный инженер, всю свою жизнь он проработал под землей. И я, на тот момент 12 летняя девочка, отлично знала, что он ежедневно рискует своей жизнью на шахте. Это понимали все, ведь у нас было много шахтеров в городе. И даже последнее воскресенье августа месяца – «День шахтера» неизбежно превращался в общегородской праздник.
Отец уехал. Мы остались с мамой и сестренкой, и стали ждать вестей. Это было трудное время для нас – бесконечное ожидание и неизвестность. Не было телефонов, не было возможности узнать, как он там, жив ли он…
Потом стали приходить письма. Какая же это была радость! Отец писал душевно и подробно. Он описывал не только быт и дела, но и экзотику северного лета, вкладывал в конверты сухие ромашки и былинки…
Но если долго не было письма, мы с мамой не находили себе места. Пустоту отцовского стула за обеденным столом ничто не могло заполнить. В те осенние дни я впервые ощутила, каково это ждать, не зная, жив ли человек, может он травмировался, и ему нужна помощь…
Я вдруг вспомнила слова отца о том, что спуск в шахту сродни полету в космос – ты оторван от тех, кто на поверхности. Находясь в чреве земли, ты не можешь «выйти на связь с землей». Парадокс, но это именно так.
Я вновь воскрешала в памяти все его рассказы, и разглядывала германские журналы по горному делу «Глюкауф», тут же вспоминая, что это название означает – «Счастливо наверх!» - пожелание каждому, спускающемуся в шахту, дабы он легко смог вернуться на поверхность.
Что бы я ни делала, я думала об отце, о том, что так долго нет вестей. Даже общаясь с ребятами во дворе, я не могла отвлечься от этих переживаний…
Мы совсем недавно переехали, обменяв тесную двушку в новостройке на «сталинку» в послевоенном доме. В нашем доме жили три девочки-ровесницы, они уже закончили 8 класс, и учились в кулинарном училище. Приходили и парни из соседних домов, им было 16-18 лет. Мне они казались такими сильными и взрослыми. Ребята собирались на дальней лавочке двора, и тихонько играли на гитаре. Они сами со мной познакомились и взяли меня в свою компанию. Парни относились ко мне с дружеской симпатией, а девочки – с легкой насмешкой, ведь мне было только 12. Мне были интересны разговоры старших девочек о парнях, о том, кто уже с кем «ходит», о танцах и свиданиях.
Самой красивой в нашем дворе была девушка Инна с третьего этажа. Они была очень спокойная, милая, и самая доброжелательная. Она охотно мне рассказывала о своих романах, давала послушать записи модных групп, и даже одолжила мне босоножки на платформе для школьного вечера. Самой близкой подругой Инны была Ира с первого этажа.
Помню, моя бабушка всегда любовалась Ириной и цитировала Пушкина:
«Нет на свете царицы краше польской девицы.
Весела - что котенок у печки -
И как роза румяна, а бела, что сметана;
Очи светятся будто две свечки!»
***
В тот роковой день мы с Инной были одни во дворе, и почему-то заговорили о письмах. Инна рассказала, как писала письма одному парню в армию, и что это ничем не закончилось. А я начала ей рассказывать о письмах отца.
Увлекаясь все больше и больше, я поведала ей о том, что Воркуте бывает полярная ночь, и полярный день, когда солнце совсем не заходит за линию горизонта, и это совершенно не дает уснуть.
О том, что там много разнообразных ягод и грибов, но деревьев нет вовсе, и люди ходят по тундре, собирая грибы, как в поле.
О том, что там иной состав воздуха, и совершенно иная видимость: кажется, что в тундре ходят рядом несколько грибников, а они на расстоянии нескольких км друг от друга.
О том, что снежные сугробы лежат до вторых этажей жилых домов, а дома …
-На сваях, - неожиданно закончила за меня Инна.
-Да, на сваях, - продолжила я, - и еще приезжают ненцы на своих оленях, олени совсем маленькие, как крупные собаки… А еще, в ясную погоду виден Полярный Урал, хотя до него целых…
-90 километров, – вновь продолжила за меня Инна.
-Да точно, 90 километров! – обрадовалась я таким географическим познаниям соседки, которая казалась мне равнодушной к учебе.
-А еще там растут летом цветы. Вроде такие же обычные ромашки и колокольчики, но под северным солнышком они вырастают очень высокие, выше наших в 2 раза. И тундра, покрытая мхами, расцветает пестрыми красками! И там очень красиво! Нам отец даже вкладывал цветы в письма…
-Да, знаю! – подхватила Инна и тут же закрыла рот рукой.
-Что ты знаешь? Откуда?! – опешила я.
-Я случайно это узнала! Я не хотела! – оправдывалась Инна, отводя глаза.
-Что ты не хотела?!
-Это все Ирка придумала, - призналась Инна, густо покраснев, - она мне рассказала, что достает из вашего ящика письма и читает… Говорила мне, мол, даже и не думала, что взрослый мужик, сосед дядя Миша, такой странный, мол, про любовь пишет, про то, что где-то на севере очень красиво, горы в 90 километрах. Грибники и птички… Смеялась, что он, как дурак, цветочки засушивает и посылает, лучше бы денег прислал!
-Значит, она смеялась над этим?! – тихо спросила я, внезапно ощутив, что руки мои сжимаются в кулаки, - А ты зачем читала?
-Она мне читала, я слушала. Она мне не сразу сказала, что это чужое письмо. Я так испугалась, когда узнала, что это украденное письмо… - Инна говорила все тише и тише, - Письмо твоего папы. Я сказала ей: «Ирка, письмо нужно вернуть! Пусть даже распечатанное!».
-А она что?
-Да она не в какую! Мы даже с ней поссорились… - Инка сидела вся красная и накручивала локон на палец. Было видно, что ей хочется провалиться сквозь землю.
-Как она могла? – только и прошептала я.
-Не знаю, - пожала плечами Инна. – Только не выдавай меня! Я буду все отрицать… Да, и Ирка не признается….
Я никогда не рассказывала родителям об этом. Поделилась с бабушкой Асей. Бабушка вначале хотела идти к Иркиным родителям, но потом лишь руками всплеснула: «Вот ведь шельма!» - и солгала моей маме, что недавно получала письмо от отца, и с ним все нормально.
А после нового года мы поехали к отцу, и у меня началась совсем иная жизнь, появились новые друзья.
P.S.: Прошлым летом мы с сыном гостили у моих родителей. Мы часто спасались от жары во дворе, в тени раскидистых деревьев, что помнили мой детский смех. Сынишка возился с игрушками, а я развешивала белье на общественных веревках. По старинке, тут сушат белье прямо во дворе.
Из подъезда вышла Ирина Петровна, точнее та самая Ирка, и я подивилась тому, что она почти не изменилась за последние 30 лет. Та же легкость, та же стройность, те же светлые волосы. Она подошла к веревкам с полным тазом белья:
-О, здравствуй, Аид! – любезно кивнула мне, приглашая к разговору.
-День добрый, - сухо пропустила я подачу.
Ира принялась развешивать белье, а я как раз закончила и пошла к дому. Мы неизбежно поравнялись, и я увидела вдруг, что все ее лицо покрыто темно-коричневыми пигментными пятнами.
Начало здесь:
О Кошке, сугробах и материнском сердце…
О Кошке, сугробах и… (часть вторая)
Несколько уточнений...
Волшебная земля Заполярья
О пользе телесных наказаний
Самый лучший подарок
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2011-02-24 10:10 am (UTC)Под конец летних школьных каникул, ко мне приехала двоюродная сестра. Я ее любила, какой-то назидательной любовью, на правах старшей сестры, хотя у меня был всего год преимущества. Был конец августа мои одноклассники возвращались, с дач, от бабушек, из пионерских лагерей, Черного моря, все полны рассказов и впечатлений. Мы встречались, ходили в кино, гуляли, делились историями о том, как я провел лето. Было ощущение теплых беззаботных вечеров с предвкушением начала взрослой жизни, ведь 1-го сентября мы идем в 8-й класс, а не за горами и 9-й, который для некоторых из нас станет выпускным, все это приятно кружило голову.
Галя уехала домой, я пошла в школу. Прошло несколько недель, как мы расстались, ко мне пришло от нее письмо, в котором она вспоминает встречи с моими одноклассниками, и как ей не хотелось возвращаться в свою школу и в свой класс, как бы она хотела учиться со мной. Было трогательно это читать, но я не понимала почему??? В конце письма была приписка: "Прошу тебя передай вложенное письмо Алексею" с заклинанием меня, его не читать.
У меня не было сомнений читать или не читать, конечно, не читать, а вот отдать или не отдать, я колебалась, протянула неделю, потом другую. Тут раздался звонок, в трубке был голос Гали, она слезно спрашивала, отдала ли я письмо, сложно было соврать, что отдала, поэтому пришлось сказать, что адресат болен и не ходит в школу, поэтому письмо лежит у меня дома.
После этого звонка я была полна решимости отдать письмо на следующей же день. На одной из перемен, вытащила из школьной сумки аккуратно сложенный белый треугольник, и направилась с ним нельзя сказать, что твердым, но бодрым шагом, к Алексею, со словами: "Это от моей сестры Гали", и быстрым разворотом с чувством глубокого облегчения достигла своей парты.
Через какое-то время доносится с задних рядов хохот, чего собственно я и боялась, а дальше следуют слова: "Романова, это ты мне, что ли в любви признаешься...", дальше какое-то шушуканье и опять хохот. Я готова была провалиться сквозь землю с кучей вопросов в голове:"Какой любви? Что там написано? Почему я не прочла? Зачем отдала? Что теперь подумают обо мне?"
Сначала я пыталась его убедить, что письмо не от меня, а действительно от моей сестры, но все было бесполезно, его тупая, самовлюбленная физиономия, только гримасничала, тогда я резким движением выхватила из рук злосчастное письмо, смяла и быстро спрятала в карман.
Дома на письменном столе долго лежал скомканный кусочек бумаги, сжечь или прочесть, второе победило. Пока читала, казалось, что я сгорю от стыда раньше, чем дочитаю: от стыда перед одноклассниками, что они будут думать обо мне; от стыда перед собой, что я читаю чужое письмо; от стыда за мою сестру, что над ее чувствами надругались; от стыда перед ней, что я не сразу отнесла ее письмо, а еще и соврала в придачу.
no subject
Date: 2011-02-24 10:27 am (UTC)Понимаю, разделяю и сочувствую.
Но готова поспорить с одним пунктом: Вы в тот момент не читали чужое письмо, Вы читали свое письмо. Уж коль скоро, вот так обернулась ситуация.
Могу себе представить, каково Вам было.
Спасибо за откровенность. Вы помогли мне сейчас многое вспомнить...
no subject
Date: 2011-02-24 10:35 am (UTC)К сожалению такого ответа, я тогда себе не дала, поэтому долго себя винила в этой ситауции. Но урок был усвоен, держаться подальше от чужих писем, правда, судьба мне их больше и не подкидывала)))
no subject
Date: 2011-02-24 10:45 am (UTC)А ведь это важно. Лучше с умным потерять, чем с дураком найти!
no subject
Date: 2011-02-24 11:40 am (UTC)no subject
Date: 2011-02-24 11:53 am (UTC)Уже готов веселый рассказик
http://serebryakovaa.livejournal.com/223333.html