Константэн Григорьев «Я - председатель Клуба кошководов...»

Я - председатель Клуба кошководов.
По воскресеньям, в девять сорок пять,
Съев пару холостяцких бутербродов,
Иду в Дом пионеров председать.

Там ждут меня нарядные детишки
Я открываю дверь, веду их в зал
И важно им надписываю книжки,
Которые о кошках написал.

Потом приходят девочки постарше...
Но прежде чем войти, всегда оне
На лестничном покуривают марше,
Хохочут и болтают обо мне.

Одна из них мне часто помогает:
Читает вслух, стирает мел с доски
И носит свитера, что облегают
Ее грудей торчащие соски.

Она со мной заигрывает, ясно,
Чтобы потом смеяться надо мной.
Бандитка! ведь не знает, как опасно
Мужчину вызывать на ближний бой.

Однажды я читал о свойствах случки,
И ручка закатилась к ней под стол...
Я шарил в темноте, но вместо ручки
Божественную ножку я нашел.

С тех пор моя красавица другая:
Разглядывает пристально меня,
До крови рот насмешливый кусая
И от подруг событие храня.

Под Новый год мы залу украшали
Стеклянными шарами, мишурой,
Я чувствовал: подружки ей мешали,
Она была мысленками со мной.

И пробил час! она пролепетала:
"Я, кажется, забыла в клубе шарф..."
И музыка любви затрепетала
Над нами голосами сотен арф.

И в сумрак мы вошли уединенный:
Она стянула молча джемпер свой,
Легла на стол... Я замер, оглушенный
Невинной, огуречной чистотой.
Потом, открыв глаза, мы созерцали
Украшенный флажками потолок,
Кругом огни загадочно мерцали,
За окнами поблескивал снежок.

Я размышлял, чем кончится все это:
Быть может, я с работы полечу,
Уж больно молода девица Света,
Хоть я ее молчанье оплачу.

А впрочем, нет, есть способ понадежней:
Магические древние слова
Произнести как можно осторожней...
Воспользуюсь... имею все права...

И произнес! и комната качнулась!
Прошелестел в тиши хрустальный звон,
Возлюбленная кошкой обернулась,
Мяукнула и выбежала вон!

Ну что ж, ступай... Я все тебе прощаю,
Хоть буду жить, страдая и любя.
Всегда я женщин в кошек превращаю,
Чтоб не скомпрометировать себя.

Иду по коридорам величаво,
Огнем нездешним, праведным объят,
И кошки вслед за мной бегут оравой,
И стонут, и чихают, и кричат.

1990 год.

Дмитрий Александрович Пригов «Килограмм салата рыбного…»

Килограмм салата рыбного
В кулинарьи приобрел
В этом ничего обидного –
Приобрел и приобрел
Сам немножечко поел
Сына единоутробного
Этим делом накормил
И уселись у окошка
У прозрачного стекла
Словно две мужские кошки
Чтобы жизнь внизу текла

И этим все сказано!...

По ТВ идет популярное рецепт-шоу. Речь идет о кошках, о там как оне полезны при гипертонии, мигрени и прочих напастях. Дабы проиллюстрировать, даже не побоюсь этого слова «заострить» проблему, на шоу приглашена семья, где теща страстно любит кошек, а зять-подлец, оных не жалует, да и тещу, что греха таить, не обожает, как мудро подчеркивал Антон Павлович Чехов.
Ведущий, не будем говорить кто, «хотя это был Слоненок» (с), сочувствует теще по сценарию, а зятю – по жизни. Теще он начинает советовать прикладывать кошку к больным частям организма, а зятя урезонивать, дескать, и в этих мешках с пылью, то есть в кошках есть некоторая польза, хотя, что тут греха таить…

(далее цитата дословно):

-Увидев кошку, первым делом хочется ей вдарить!

Сергей Есенин Сестре Шуре

Ах, как много на свете кошек,
Нам с тобой их не счесть никогда.
Сердцу снится душистый горошек,
И звенит голубая звезда.

Наяву ли, в бреду иль спросонок,
Только помню с далекого дня -
На лежанке мурлыкал котенок,
Безразлично смотря на меня.

Я еще тогда был ребенок,
Но под бабкину песню вскок
Он бросался, как юный тигренок,
На оброненный ею клубок.

Все прошло. Потерял я бабку,
А еще через несколько лет
Из кота того сделали шапку,
А ее износил наш дед.

Сентябрь 1925

Владимир Набоков «Барс»

Пожаром яростного крапа
маячу в травяной глуши,
где дышит след и росный запах
твоей промчавшейся души.

И в нестерпимые пределы,
то близко, то вдали звеня,
летит твой смех обезумелый
и мучит и пьянит меня.

Луна пылает молодая,
мед каплет на мой жаркий мех;
бьет, скатывается, рыдая,
твой задыхающийся смех.

И в липком сумраке зеленом
пожаром гибким и слепым
кружусь я, опьяненный звоном,
полетом, запахом твоим...

Но не уйдешь ты! В полнолунье
в тиши настигну у ручья,
сомну тебя, мое безумье
серебряное, лань моя.