Самозванка

dodrg59 помог вспомнить эту историю.

С самого начала нашему классу не повезло с иностранным языком: наш четвертый «Б» был приговорен к немецкому окончательно и бесповоротно. «Ашки» получили английский.
К шестому классу мы освоили несколько десятков фраз, могли с грехом пополам пересказать пару текстов. Урок немецкого был похож на затяжную перемену. Кто-то пел, кто-то списывал домашку, кто-то дрался, девочки играли в парикмахерскую, заполняли друг другу модные тогда «анкеты», ходили по классу, кидались бумажками. Все 32 ученика занимались своими делами, не особо слушая учительницу Зинаиду Федоровну, которая что-то вяло рассказывала у доски, даже не пытаясь нас утихомирить.
Если все-таки Зинаида Федоровна называла твою фамилию, следовало поторговаться немного: «Ну, может, не надо? Может, в другой раз? А почему я?» - и потом, набив себе цену, бодренько отрапортовать коротенький текст о лете или о зиме. Я выбрала зиму:
-Дер винтер из да. Эс ес кальт. Ес шнальт. Ди юнге лауфен ши уид шлитшу!
(Наступила зима. Холодно. Идет снег. Мальчики катаются на конках и лыжах.)
И все дела! Каждый раз «четверка» украшала мой дневник, и ближайшие 2 недели можно было приходить на «дойч», как на праздник.
Переезд моей семьи в Коми АССР, а, следовательно, перевод в новую школу, резко изменил эту ситуацию. В моем новом классе было 47 (сорок семь) учеников, класс был многонациональным и веселым, имена и фамилии были колоритные.
Здесь было принято делить класс на две подгруппы: немецкую и английскую. Учительница Алена Игоревна была юная, настырная и строгая. Она взяла нас в ежовые рукавицы и заставляла учить язык. Ее уроки не прогуливали даже самые отъявленные хулиганы – она была прехорошенькая блондиночка, носила облегающие платья с глубоким вырезом на груди. Худо-бедно занималась вся наша группа, и даже слабенькие троечники знали больше, чем отличники в моей прежней нелидовской школе №3.
Только-только я начала что-то понимать и входить во вкус, как в конце седьмого класса Алена Игоревна почему-то уволилась, и пошла у нас карусель замещающих преподавателей и отмененных уроков. Мы совершенно расслабились… Иностранный язык нас не волновал вовсе, нас накрыло с головой накатившее либидо. Как мы изучали иностранный язык в 8 классе, я не помню вовсе. Зачеты по физкультуре были куда важнее.
В 9 классе у нас появилась, наконец, постоянная учительница немецкого Нелли Викторовна. Она с порога объявила о необходимости подготовки к выпускному экзамену, продиктовала список тем, раздала нам тексты:
-Все очень просто, ребята! Читаем, переводим, учим наизусть. Самостоятельно.
Мы вяло со словарями переводили, не понимая, а скорее догадываясь, о чем идет повествование, зазубривали, как написано, не подозревая о тонкостях произношения.
Нелли Викторовна начинала каждый урок со звонкого монолога на немецком языке, потом проверяла наши домашние задания, заслушивала нас, задавала какие-то вопросы, поспешно ставила «тройки», иногда «четверки». Затем она объясняла по учебнику новую тему, и я всякий раз ничего не понимала из ее объяснений и ужасалась своей рассеянности, с тоской вспоминая Алену Игоревну.
Затем учительница приводила примеры, требовала от нас чего-то, мы молчали, она сердилась.
Когда Нелли Викторовна натыкалась на мою фамилию в классном журнале, я тараторила переводы текстов, как истинная Трындычиха, брала скоростью и громкостью, обилием эпитетов и синонимов. Мои «переводы» были в полтора, а то и в два раза пространнее оригинальных текстов.
-Ребята! Это и называется отвечать «полным ответом»! – Подытоживала Нелли Викторовна, ставила мне «четверку», тем самым обеспечивая мне покой до конца урока.
Хуже всех доставалось самым слабым ученикам. Нелли Викторовна что-то требовала по-немецки, повышала голос, стучала по столу указкой. Опрос превращался в допрос. Чем безнадежнее молчали ученики, тем говорливее становилась учительница. Она словно выстреливала в класс корявой пулеметной очередью: «вар-вар-вар!» - непонятные словеса разлетались над нашими головами, а мы вжимали головы в плечи и молчали, как партизаны.
«Нет!» - сказали мы фашистам,
не потерпит наш народ,
чтобы русский хлеб душистый
назывался словом «брот» - вспоминалось мне хрестоматийное стихотворение.
-Я ничего не понимаю! Как я буду это сдавать? – думала я, внутренне содрогаясь.
Более всего Нелли Викторовна любила терзать Гретель К., худенькую бледную девочку, которая тихо и незаметно сидела за последней партой. Учительница задавала Гретель вопрос за вопросом, а Гретель трепетала, как былинка на ветру, и молчала. Нелли Викторовна распалялась все больше и больше, обрушивая в сторону Гретель словесные конструкции, тяжелыми ледяными кирпичами:
-Ну, не слышу, не слышу! И помни: только по-немецки! – орала учительница.
- Ich verstehe nichts! – тихо-тихо отзывалась Гретель.
Закидав весь класс глыбами труднопроизносимых слов, но, не добившись от Гретель внятного ответа, Нелли Викторовна переходила на личности:
-И как тебе не стыдно?! С таким именем и ни в зуб ногой! «Ништ фирштейн»! От зубов должно отскакивать! Какая ты немка, ты – самозванка!
( Читать дальше! )

О бдительности и батогах

Ехала я как-то раз из области в Москву, по Ленинградскому шоссе в пригородном автобусе. Недалеко от аэропорта Шереметьево в салон вошел мужик в камуфляжной одежде с двумя огромными темными сумками. Мне он сразу не понравился, и я постаралась отойти (не смотря на давку) в другой конец автобуса. Чем ближе к Москве, тем меньше пассажиров оставалось в салоне. Глядь, а мужика-то и нет, а сумки его стоят бесхозные. Я бегом к водителю… А там нельзя заговорить - глухое стекло, без окошечка. А на этом стекле красуется угрожающая памятка:
«Граждане пассажиры!
В связи с участившимися случаями террористических актов …
Проявите бдительность!
При обнаружении подозрительных предметов, бесхозных вещей, сумок, не трогая их,
НЕМЕДЛЕННО сообщите водителю! Звоните по телефонам … »
Люди в салоне переглядываются, все в ужасе, жмутся к дверям подальше от сумок.
К метро как раз подъехали… Выскочила я из салона, и вокруг автобуса к водительской дверце.
За мной еще две женщины следом, одна была с малышом.
Подошли, обратились вежливо, так и так, у вас в салоне сумки, были теракты, у вас и бумажка в салоне висит: "Обратитесь немедленно к водителю!"...
Он глянул на нас, как на выживших из ума, и послал далеко-далеко...
Сказать куда?
И уехал с этими сумками в салоне. Вроде, не взорвался... Во всяком случае, на наших глазах автобус был цел, потом скрылся за домами.

Вопрос: На кой такая бдительность? кому она нужна?

У нас не металлоискатели нужно ставить, и не с постов снимать…
У нас нужно воскрешать практику публичных порок, пожизненной каторги…
Бить батогами, сечь розгами...