serebryakovaa

Расскажу старую историю из моего отрочества. Город Нелидово, Тверская область. 1987 год.
Моя одноклассница С., девочка лет 16-ти, жалуется на поклонника, дескать, неуч, балбес и некультурный тип.
-Почему ты так решила? – спрашиваю я ее, - В чем это проявляется?
-Я ему говорю при встрече: "Хайло!" - а он скривился! – объясняет с негодованием С.
-?!
-Даже элементарных английских слов не знает! а туда же - "английская спецшкола"! Хоть бы не врал!

По ТВ идет популярное рецепт-шоу. Речь идет о кошках, о там как оне полезны при гипертонии, мигрени и прочих напастях. Дабы проиллюстрировать, даже не побоюсь этого слова «заострить» проблему, на шоу приглашена семья, где теща страстно любит кошек, а зять-подлец, оных не жалует, да и тещу, что греха таить, не обожает, как мудро подчеркивал Антон Павлович Чехов.
Ведущий, не будем говорить кто, «хотя это был Слоненок» (с), сочувствует теще по сценарию, а зятю – по жизни. Теще он начинает советовать прикладывать кошку к больным частям организма, а зятя урезонивать, дескать, и в этих мешках с пылью, то есть в кошках есть некоторая польза, хотя, что тут греха таить…

(далее цитата дословно):

-Увидев кошку, первым делом хочется ей вдарить!

Вот совершенно без Пушкина и Достоевского. Дело было в Москве в начале 90-х.
Представь, общаются люди между собой, коллекционеры-нумизматы, знатоки раритетов. В такой среде встречаются разные личности, и фанатики, и простые спекулянты, и авантюристы, и бандиты... И вот завсегдатаи такого «закрытого клуба» заметили, что один мужичек пожилой, потрепанный, некий NN, постоянно к разговорам прислушивается и переспрашивает…
Вот, скажем, говорят люди о какой-то коллекции монет – специальной тематической подборке – определенная эпоха, или монетный двор особый, или монеты, связанные с правление одного императора. И этот NN выспрашивает о предмете разговора, что да как, да сколько эта коллекция нынче стоит, да у кого она есть, да видел ли ее кто-то своими глазами.
Люди рассказывают, показывают каталог – рассуждают: «вот бы живьем такое увидеть, посмотреть, хотя бы в руках подержать!...».
NN убегает, и, возвратясь показывает те самые монетки – смотри, да облизывайся…
Просят его коллекционеры: «Продай!» - за ценой не стоят, он ни в какую.
Раз он так принес свои монетки, другой раз притащил подборку еще уникальнее... так было не один раз. Причем он не продавал, и по наблюдениям его знакомцев по «клубу», было у него дикое количество раритетов, да не просто, а именно «наборами»…
NN был не глуп, прятался, таился, пропадал, «уходил огородами».
Боялся, что выследят и по башке дадут.
А бывалые коллекционеры ему советовали, когда он вновь объявлялся: «Брось ты все! Продай! Жизнь с гулькин хер осталось, езжай на юга, поживи ты последние годы для себя! Развлекись! Поешь хотя бы вдоволь. Миллионы у тебя, а ты уж кой год в старых портках чинарики собираешь!»
NN только и посмеивался. Но не продавал.
Ему нравилось владеть этим, нравилась видеть зависть бывалых людей.
А потом просто сгинул. Вот и все.
«Скупой рыцарь». Вечная тема.
…
Как советовали древние:
«Надевай лучшее платье, умащая свое тело лучшими маслами и благовониями.
Ибо никто не вечен и туда ничего не возьмешь с собой…»
Берегите себя!

Мы с моей младшей сестрой Ольгой очень похожи. Причем я похожа на Иден Кепвелл, которая Мерси Уолкер, а сестра на Келли Кепвелл, то есть на актрису Робин Райт, ту самую, что играла подружку Форреста Гампа в одноименном фильме.
А если серьезно, с тех пор, как мы сравнялись в росте, все вокруг нас путают.
Бывают забавные случаи. Приходим с сестрицей к матери нашей на службу. Коллеги изумляются: «Почему ты нам не говорила, что у тебя близнецы?!». Ну, прямо-таки Хазанов: «Один близняшка сразу вышел, а второго пришлось 8 с половиной лет уговаривать!».
Да и родители нас с трудом различают.
Сложнее всего было привыкнуть к нашему сходству, когда я вернулась в Воркуту к родителям после 3 лет жизни в Москве.
Представьте себе: сижу на кухне, грызу яблоко, книжку беззаботно читаю… На пороге кухни появляется отец, проснувшийся среди дня после ночной смены в шахте.
Отец смотрит на меня 20 секунд не мигая, поспешно выходит прочь, возвращается и…
До сих пор помню его леденящий душу вопрос:
-ТЫ КТО?! – страшным голосом спросил он и выскочил прочь…
…заскочил в гостиную, где наткнулся на мою точную копию, грызущую яблоко, и читающую книжку…
-ТЫ КТО?! – снова спросил он.
-Как это «кто»? Я! – отозвалась моя сестра.
Отец вновь метнулся в кухню:
-Я тебя серьезно спрашиваю: ТЫ КТО?!
-Я - дочь твоя, Аида! – торжественно призналась я. И отец облегченно вздохнул: «А я думал, мне кошмар снится!».
С тех самых пор мы всегда торжественно сообщаем (уточняем) свое имя в личной беседе, и особливо по телефону. После ряда нелепых недоразумений, когда инструктировали меня, а слушала сестра, и наоборот; после маминых обид: «Вы все это делаете нарочно!», мы уже привыкли на «Алло!» отвечать: «Это Аида (Ольга), Ваша дочь!».
Что делать, это истинная правда, по телефону нас невозможно различить. Хотя мы сами убеждены, что мы разные. Сестра моложе, стройнее, красивее, спокойнее, мудрее. Улучшенная модель, так сказать.
Очень похожа на Лени Рифеншталь. annabaskakova не даст соврать. Она даже пыталась мою сестрицу сфотографировать с портретом юной Ле́ни Рифеншталь в руках. Так сказать для истории.
Но сама жизнь доказывает упорно наше сходство. Вот вам две зарисовочки.

2000 год. Я живу в Москве. Сестрица – в Великих Луках. На улице ее окликает незнакомая дама:
-Серебрякова?
-Серебрякова, - честно говорит сестра.
-Зайдите в сельхоз академию, получите свои документы.
Сестра зашла и получила мой ИНН, и НИКТО из моих бывших коллег не заметил, что это не Аида Михайловна, с которой 2 года бок обок проработали. И паспорт не спросили, документы выдали и распрощались. А ведь иначе пришлось бы мне доверенность на получение ИНН оформлять.

1992 год. Я приехала в Воркуту к родителям. Мне на тот момент 21 год. А сестрице – 12 лет.
Как-то утром стучит нам в двери поклонник сестрицы, семиклассник Хабибулин. Восторженный поклонник, уточняю.
Открываю ему дверь я. Хабибулин долго-долго смотрит на меня.
-Ты чего так накрасилась, Серебрякова? – наконец мрачно интересуется влюбленный Хабибулин.
-?! – выкатываю на него свои глаза я, подразумевая: «Ничего себе наезды!».
-Давай, короче. Я во дворе тебя жду!..- сурово обещает поклонник, нахлобучивая шапку на макушку.
-Вам наверное Ольга нужна? – догадываюсь я.
-Ха! – очень серьезно говорит мне Хабибулин, - И еще три раза «ха»! Нет. Мне нужно снежную королеву!
- Ольги нет дома! – пытаюсь объяснить я.
-Ты че? – ухмыляется поклонник, - Ты еще зеленкой намажься! Как будто я тебя не узнаю! «Дуру» выключи и выходи, приколистка! - и он шумно скатился по лестнице вниз.

Эх, Хабибулин!...

Вместо эпиграфа: «Я так ее любил, как сорок тысяч братьев любить не смогут!» (С)

14 сентября 2010. Детская поликлиника. 15.05 по Московскому времени. Кабинет участкового педиатра. Небольшая очередь в коридоре. Дети изнывают от тоски. Взрослые тихо переговариваются. Речь идет о детской жестокости.
Напротив нас с сыном на стульях разместилась пожилая бабушка с двумя детьми: по правую руку внук лет 10, по левую руку – восьмилетняя внучка. У мальчика в руках плотный теннисный мяч на длинной резинке. Не останавливаясь ни на миг, мальчик кидает мяч в сестренку, стараясь попасть ей в голову. Когда ему удается нанести удар по лицу, он счастливо смеется. Звонкие шлепки раздаются на весь коридор…
После каждого удара бабушка ласково, смущенно, словно извиняясь, журит сорванца: «Коля, ну не надо!» - и снова поддакивает соседям по очереди, что, мол, дети нынче жестоки, а раньше было не так…
Бабушка так любит внука? Или ненавидит внучку?
Не имея возможности отшлепать «братца», я начинаю считать удары. На 23 ударе в коридор врывается мужчина в военной форме:
-Разрешите пройти без очереди! Сыну брызнули перцовым баллончиком в лицо!
-Идите, идите! – пропускаю я.
Тут началась суета… Все врачи сбежались со всех этажей поликлиники оказывать помощь. Химический ожог слизистых оболочек глаз, носоглотки, кожных покровов лица…
-Кто тебя так? – доносится из кабинета.
-Мой лучший друг!

Вместо эпилога: «Мы живем в городе братской любви…» (С)

В небольшом прокуренном офисе высокий грузный мужчина 40 лет рассказывал желторотым коллегам о своих ратных подвигах на фронте. Был рассказчик участником одной из военных компаний новейшей истории, где именно он выполнял интернациональный долг, «в каком полку служили» - как говаривал Остап Бендер, особо никто не вникал.

Из всей этой эпопеи в моей памяти остался такой эпизод:

«Был в нашем отделении паренек, надежный, молчаливый, не трус… Вроде всем хорош, но до черта ненавидел он кошек. Как только где увидит кошку, сделает все, чтобы ее убить. Дикость какая-то! Ненавижу, говорит, этих тварей! Мы с ребятами пытались его урезонить. Да куда там!
Он гнет свое: «Мне нагадали, что смерть моя придет через кошку! Дудки! Скорее я их всех перестреляю!» - так и бегал за кошками с автоматом…» - рассказчик покачал головой, закурил, и неожиданно добавил, словно сам только сейчас это понял:

«А умер он и впрямь из-за кошки. У нас на форме нашивка была, эмблема, а на ней – пантера ощерилась. Пантера ведь та же кошка…»

Эта сценка произошла в те далекие времена, когда в моде была песенка «Яблоки на снегу». Рассказывал мне об этом мой хороший приятель Л., студент МГУ, не склонный к преувеличению. За что купила, за то и продам.
Как-то раз приезжает Л. к родителям в Таллинн на каникулы, берет такси и направляется домой. В салоне играет радио, в эфире как раз та самая песня «Яблоки на снегу».
Л. нужно подчеркнуть - русский, при этом прекрасно владеет эстонским языком. А таксист – весьма пожилой эстонец. Михаил Муромов сокрушается в эфире:
«Что же нам с ними делать, я уже не могу!!!» - и тут водитель взрывается:
-Что же это такое, браток, кураттт, - восклицает он, вставляя через каждые пять слов «курат» - «черт» (эст.), слово-паразит, заменяющее наш аналогичный «неопределенный артикль на «б», - Что же они там, со своей перестройкой, курат, совсем с ума посходили! Это же надо ТАКОЕ петь?! «яблоки нас ЕБ.Т»! Вот меня они не е.ут, а его е.ут! разве так можно? – и т.д. и т.п.

И напрасно пассажир пытался объяснить, что яблоки ничего дурного не делают. А лишь лежат на снегу.

Уж точно: не дослышишь, так придумаешь;)

Художник Фернандо Химено Перес живет в Москве уже 19-й год.
http://serebryakovaa.livejournal.com/6495.html

Он превосходно говорит по-русски, ярко, остроумно, выразительно.
Но и у него порой случаются забавные оговорки.

Однажды услышала, как он громко и яростно объясняет собрату-художнику свою творческую позицию, мол, никому не собираюсь навязываться, и никого силком у картин своих не держу…

И в самом конце Фернандо душевно добавляет, УКАЗЫВАЯ своему собеседнику НА ДВЕРЬ:
«И если, что не так, ну, что ж, милости просим!»

Иной раз смотришь ТВ и диву даешься, на каком странном языке говорят люди.
Строчка из репортажа о поселке «Речник»:

«Столь шумная коллизия назревала давно…»

Полированные румынские тумбочки и детские кроватки, диваны, обтянутые веселенькой синтетикой и мягкие кухонные уголки – предел мечтаний советского человека – все это добро нынче можно увидеть на городских помойках. С легкостью можно обставить квартиру.
Бодрящий коктейль в жестянке в любом ларьке, и «дрожка» в каждом квартале. Вы, наверняка, видели, такой фонарь –«одуванчик». Я не знаю, как он называется, но я зову его «дрожка»: тоненькие палочки торчат из круглой сердцевины, и мигают «красный, синий, зеленый». Даже в нашем городке я насчитала три газона, оборудованных «дрожками».
Помните, у Стругацких в романе «Хищные вещи века» описывались «дрожки» и огромные машины, раздающие бесплатно бесчисленные упаковки шмоток, коробки консервов «в обеспечение личных потребностей». Прохожие копались в шмотках, брали банки с консервированными деликатесами, которые тут же поедали, далеко не уходя…
А еще в тех машинах были книги, альманахи и журналы, редчайшие издания, пачками, горками, штабелями, которые если и брали, то лишь как оберточную бумагу…
…Как-то утром мой приятель Костя выносил мусор и обнаружил на помойке, возле контейнеров, стопочку книг, увенчанную томом Плутарха. Цена на обложке – «15 рублей», да-да, тех самых, советских, образца 1975 года, рублей, невольно вызывала уважение. А ведь кто-то вынес книгу на помойку. Остается лишь поблагодарить, что в лужу не бросили…

Стругацкие forever.