serebryakovaa

Начало Здесь

***
Ей нравились праздные туристы, визг снующих возле Маяка мальчишек, и выкрики газетчика. Ей нравилась Куколка – точная копия ММ, словно сошедшая с экрана черно-белого фильма. Сходство усиливало чайного оттенка стекло витрины, за которым Куколка раскладывала розы, резеду и герберы – самые обычные цветы в прозрачных шуршащих обертках.
Ей казалось, что ее ожидание, наполненное, лишь ей одной понятным смыслом, сделало и их жизни интересней и значимей. Все обитатели площади перед Белым камнем приветствовали ее, но она лишь улыбалась в ответ, и никогда не отвечала. Она проводила у камня 17 минут и уходила, заряженная любопытством окружающих на целую неделю. Она знала, что Суженый почувствует ее зов и придет. Она улыбалась и никуда не спешила.

Разоблачений она не страшилась. Квейк по выходным торчал в литературном клубе, что было равнозначно полету на Марс. Все же прочие, столкнись они с ней нос к носу, ни за что не узнали бы ее, как в один прекрасный день не возжелала узнать Одри, заставшая ее, посланную с рукописью на другой конец города, в дорогом дамском магазине…

Вечером она убирала шелковое платье в темный шифоньер и расчесывала мокрой щеткой спирали волос. День был закончен. В запасе оставалось воскресенье, чтобы вернуться к размеренной жизни, со шпильками, стягивающими прямые длинные волосы в строгий узел, с негромким стрекотом клавиатуры, с убористыми колонками «Плотника» и неизменным грейпфрутом на десерт.

( Читать дальше! )

Начало рассказа Здесь
А потом нежданно пришло второе письмо, представляешь, когда я уже не ждала его. Два месяца прошло. Я дату посмотрела…
«Милая, дорогая моя девочка. Твое письмо получила моя сестра, и лишь сегодня она переслала его мне. И вот теперь я могу общаться с тобой всегда. Мне всегда хотелось найти тебя и поговорить, даже попросить прощения - сама знаешь за что. Прости меня, я тебя люблю и всегда помню. Я теперь иностранка, живу в Риге, рядом с моими внуками. У меня их трое: Яшка – сын Михаила, и двое Пашиных.
Нина, Паши нет уже десять лет.
Даст Бог, когда-нибудь ты приедешь ко мне в Ригу.
Привет всем твоим. Нина Витальевна».

Я сидела над этим письмом и не находила слов для ответа. Я придумывала себе тысячу дел и мысленно пыталась подобрать слова, но слова не складывались в предложения, все было не так, не то, не о том…
И что, что ей сказать? Она ждет, что я напишу, что любила Пашку все эти годы? Да я лица его не помню, только темный силуэт в конце школьного коридора! и не вспоминала… сколько? …25 лет не вспоминала. 25 – это же целая жизнь!

Я вдруг догадалась, что Классная ищет объяснение гибели сына в том давнем запрете и хочет повиниться хотя бы сейчас, когда ничего не поправишь. И как ей сказать, что любви запредельной не было, но была дружба и душевное единение. Не было между нами ни слов, ни признаний, и лица его я не помню, только волосы темные… А она ждет…

Я навесила на себя сотню дел, отложенных в самый долгий ящик, но мысли не отступали, воспоминания сменились горькой досадой.
Вдруг вспомнилось, как я вышла из комнаты Пашки, столкнулась с Классной в коридоре, поздоровалась, и Нина Витальевна сказала: «Не приходи к нам больше!» - или нет, не так: «Ты больше к нам не приходи» и все. Больше не было ничего. Ничего. Вот этой фразой, сказанной вскользь в коридоре, закончилось мое детство, и казалось, что все вокруг это знают.

Коричневое платьице сменилось строгим синим костюмом, медные локоны были зачесаны назад и стянуты в тугой узел на затылке, глаза заслонены стеклами очков. Это были обыкновенные стекла, и все же они загораживали от мира. Потом наши классные часы проводить стала училка труда, скучная, бесцветная, никакая. Надо же, не помню, как звали ее, помню только, что варили варенье из яблок, и она учила перебирать крупу, «чтобы не заводились мышиные гОвна» - именно так с ударением на долгую «О».
Потом все в классе бились за оценки в аттестате, думали о поступлении, писали «бомбы». В школу ходила, как на постылую работу...
( Читать дальше! )

Хотелось подойти и спросить: «Вам куда? Вы заблудились?» - и многие спрашивали, именно так, на «Вы», удобно прикрыв этим обращением невозможность идентификации объекта. Объект меж тем, пропустив мимо ушей наши вопросы, занял свободное место слева во втором ряду, и извлек из кармана всесезонной куртки толстый синий блокнот.
-Господи! Страсть какая! – прошептал с ужасом Гришка Ковалев, - такой убьет, и не поморщится. Ты только посмотри, какая зверская рожа!
-Ага, наверное, жертву себе здесь присматривает! – добавил Славка Дудкин и засмеялся, - Чё молчишь, Колян, язык проглотил со страху? – толкнул он меня в бок.
-Ребята! Я знаю, кто это! Это тень отца Гамлета! – выдал Гришка, и мы повалились на парту, стараясь не заржать на всю аудиторию.
-Точно! – подхватил за ним Славка, - именно тень, причем, довольно крупная особь!...
После лекций мы направились в общагу. На вахте нас встречали комендантша общежития Нелли Викторовна и паспортистка, имени которой никто не знал, - «чайная пара», как все их звали едва ли не в глаза. Были они обе пышнотелые, щекастые, в ярких цветастых блузках и широких коричневых юбках.
-Товарищи студенты! – остановила нас Коменда, - Вы должны отработать практику…
-Да-да! – подхватила паспортистка, - колхоз этой осенью отменили, а практика осталась.
-Будете дежурить на вахте после занятий, - продолжила Коменда, - Вот Василий Гордеевич! – она улыбнулась вахтеру, - Принимайте помощников! Поступают в полное ваше распоряжение.
-И обязательно отмечайте всех, кто будет пропускать дежурства! – добавила паспортистка.
-Замечательно! – отозвался Ковалев, - а девушки с нами будут дежурить или как?
-А девушки будут мыть пожарную лестницу! – сообщила Коменда и «чайная пара» поспешно удалилась.
Мы сразу себе представили, как наши томные однокурсницы карабкаются по ржавой лестнице с тряпками и невольно поежились.
-А чё ее мыть?! – озвучил общий вопрос Ковалев, - она же на улице висит!
-Они будут мыть лестницу в правом крыле здания. - Пояснил нам Василий Гордеевич и указал карандашом на дверь с надписью «Запасный выход», - Вы по центральной лестнице ходите, а есть еще пожарная лестница справа.
-Ну, тогда за девок я спокоен! – делано выдохнул Ковалев, и все мы рассмеялись.
-Ну, тогда ступайте в свои комнаты, переоденьтесь и спускайтесь ко мне, - скомандовал Гордеич и взглянул на свои часы, - 15 минут Вам на сборы.

Василий Гордеевич был дядька примечательный, всегда тщательно выбрит, свеж, благоухал «Тройным одеколоном». Он носил военный китель без знаков отличия, темные брюки, и темный же берет. Ботинки его сверкали и лоснились от ваксы. По штатному расписанию, подчинялся Гордеич только комендантше, говорил с ней подобострастно, соблюдая субординацию. Он был вежлив со всеми, знал обо всех все, но умел хранить секреты. Лет ему было за пятьдесят, он был строен, энергичен и бодр, и почему стал вахтером, можно было только догадываться.
( Читать дальше! )
vika_fe журналу и человеку

Сколько себя помню, волосы у меня были темные, а слева на челке – седая прядь. В конце августа в пустом, пропахшем «Шипром», дамском зале парикмахерской мне наспех делали стрижку «Гарсон», и в школу я отправлялась без бантов.
Классы нас встречали свежевыкрашенными стенами и партами. И всякий раз находился умник, указывающий на мою челку: «Ты в побелку вляпалась!».
«Седая» - так меня звали в школе с самого первого дня, сомневаюсь, что кто-нибудь знал мое имя.
Девочки носили косы, менялись заколками, придумывали прически. Мне было интересно наедине с моими рисунками и куклами. Рисовала я неизменно дворцы и замки, и роскошные бальные залы для Золушки, а куклам шила наряды.
В седьмом классе, после зимних каникул, у нас появилась новенькая - Валя, светленькая, голубоглазая, с хвостиками до плеч. На ней было коричневое форменное платье с юбочкой в крупную складку и черный фартук с крохотным серебряным значком-сердечком на груди. Валю посадили за мою парту. Мы подружились с первой минуты и навсегда. После занятий мы никак не могли распрощаться – все провожали друг друга из конца в конец улицы Некрасова: от магазина «Мелодия» до перекрестка, там замирали на несколько минут, и опять до «Мелодии»… Из магазина доносилось пение Демиса Руссоса, а мы все говорили и говорили…
Моя новая подруга была бойкая, улыбчивая, говорила звонко и уверенно. Через неделю ее избрали старостой нашего класса, а еще через неделю Валя затащила меня в салон красоты «Чародейка».
Салон располагался в самом центре города. Я никогда не заходила туда, лишь с благоговением рассматривала в витрине фотографии красавиц с замысловатыми коронами из кудрей и локонов на головах. Оказалось, что у Вали в «Чародейке» работает тетушка, которая взяла меня за руку и усадила перед огромным зеркалом и, не успела я опомниться, как моя отросшая шевелюра превратилась во французское каре, и даже белая прядь на челке казалась изысканной деталью прически. В тот день я чувствовала себя принцессой. Мы расстались с Валей до завтра, а на следующий день она пришла в школу с такой же стрижкой, и слева на челке блестела черная прядь…
( Читать дальше! )

Мою предшественницу он сразил тем, что выиграл для нее в мгновенной лотерее набор кастрюль из 48 предметов. Ко мне он ворвался в 3 часа ночи с глазами полными слез и вопросом: «Почему ты меня отвергаешь?». Он изрек это так, словно уже год лил по мне эти слезы в подушку, а тут не выдержал и принес их продемонстрировать в глазах, как в ведрах, не расплесканными.
Но на самом деле мы были едва знакомы, и ничто не указывало на его симпатию ко мне. Я была в полной растерянности, ибо трудно отвергать то, что тебе не предлагали. «Да, я не отвергаю…» - промямлила я нерешительно, после чего слезы на его глазах высохли, и он бесцеремонно прошел в комнату, где я жила, и соответственно в мою жизнь.
Глаза его казались слишком темными на фоне светлых волос и бровей, ноги были слишком длинными, колени – острыми. Весь он был какой-то угловатый, нескладный, долговязый. Звали его «Сам», «По фамилии «Самсонов» и по имени – Самсон» - дразнили его в школе.
Об этом мне поведал мой однокашник Сашка Буркин, знавший Сама с первого дня в детском садике до последнего звонка в школе. Сашка рассказывал о Самсоне много нелицеприятного, особо напирая на то, что Сам по-скотски относится к девушкам. «Зачем ты мне все это рассказываешь?» - недоумевала я. «Затем и рассказываю, что нака-зать его надо. Наказать его должна женщина, на место козла поставить, а тебе это по плечу!» - заявил Сашка. Нака-зывать малознакомого «козла» не хотелось. Я уклончиво пообещала: «Когда-нибудь при случае…» - надеясь, что Самсонова никогда в своей жизни не встречу. Ах, как же я ошибалась! Не прошло и месяца, как его привела к нам в общагу Дашка, шестнадцатилетняя сестренка моей соседки, причем то, как она держала его за руку, заглядывала снизу вверх в его глаза, смеялась всем его шуткам, выдавало ее с головой. Рискуя вызвать гнев юной максималистки, я предостерегла ее. Дашка выслушала меня внимательно, и даже не послала к чертовой матери, но она была влюблена… Через месяц Сам ее бросил, ну а я на всю жизнь приобрела в ее лице подругу. Прошло целых два года, прежде чем он постучал в мою дверь. Когда я поняла, что обречена на общество Самсонова, мне вдруг захотелось понять, чем он прельщает всех этих женщин. Любопытно мне стало, о чем сожалеют Яны, Юлианы и Эвелины, о чем плачут Вероники, Беллы и Алисы, когда он отбывает в поисках новой жертвы. Я так и не смогла найти ответы на эти вопросы, потому как через неделю была сыта его обществом по горло.
( Читать дальше! )

Она проснулась и долго-долго лежала с закрытыми глазами: «Однако!» - вот были ее первые слова в субботу утром. Меж тем сон не шел из головы, и она поняла, что улыбается всей этой заморочке, подсказанной воображением, но пока еще не осуществленной, и вряд ли имеющей шансы стать явью. Он говорил ей вчера странные вещи целый час, пока они сидели в кафе, где-то в центре города. Он говорил, она внимала, и наглости собеседника поражалась, и взвешивала его шансы, словно приценивалась, зная наперед свое «нет». Почему? Потому что. Что тут скажешь?
Познакомились они случайно, по служебной надобности. Ее послали передать документы в одной конторе в самом центре города. Она пришла, сотрудник бухгалтерии откровенно ее игнорировал, тянул время, вперив хищный профиль в монитор, пока она не поинтересовалась, как его зовут и кому он, собственно, здесь подчиняется. Тут он взглянул на нее с интересом, представился, и с достоинством поручил другому клерку ее пустячную просьбу. Так она узнала его имя и служебный телефон, даже записала себе в блокнот, чтобы не забыть, кто был к ней равнодушен. Итак, у него было имя, фамилия, хотя про себя она назвала его «Маленький капрал» - так ее взбесил его высокомерный тон.
Потом ее вновь отправляли в ту контору, и она звонила ему, Маленькому капралу, дабы уточнить время и список необходимых документов. Так они и встречались полгода 1 раз в месяц. Пока она не увидела на его столе книгу Стругацких... С тех пор они говорили о книгах, обменивались томиками, писали друг другу краткие электронные записки…Она узнала, что он давно «сыт по горло всякими любвями безответными», и «поверил алгеброй гармонию» - то бишь нашел хорошую девушку и женился без всякой любви, по расчету.
Но зачем, зачем она пошла вообще с ним куда-то выпить? Промочить горло. Так обычно говорят герои американских фильмов. Ну, и действительно, зачем?
( Читать дальше! )

Откуда взялось это заблуждение?
Кто придумал миф о притягательности девственниц?
Тот, кто не был уверен в себе. Тот, кто женщин боялся.
Ах, скажите пожалуйста, женщина уже знавала кого-то иного, женщина может сравнивать. Только вдумайтесь в эти слова: «Она может ТЕБЯ с кем-то сравнить». А вдруг это сравнение будет не в твою пользу?
( Читать дальше! )